Дети Лепрозория

— В западной части города живут пауки, спросите у кого — там покажут, — кукольница указала рукой в сторону выхода с рынка и площади. — Пока идете — сформулируйте вопрос правильно! Иначе ответ будет не тем, что вам нужен.

— Да, спасибо, — Нойко благодарно кивнул и, выбежав из лавки, огляделся и осекся. Повернулся к паучихе. — А тут девочка была, коза визгливая, она же мне не померещилась?

— Она ушла, цесаревич.

— … и яблоки мои забрала, — Нойко задумчиво глянул на корзину у лавки, полную персиков. Перепутала со страху что ли?

* * *

Где-то в глубине души Нойко надеялся, что встретит в Паучьем районе Еву. Умом он прекрасно понимал, что провидица, играющая с ним в кошачью колыбель в детстве, отвечающая на любые вопросы и утешающая даже после крохотных поражений, не могла быть здесь. Она улетела, оставив империю, своих друзей и свое прошлое. Обещала вернуться, но теперь и это казалось просто сном. Прекрасным, теплым сном.

Нойко не мог отделаться от воспоминаний и с легким недоумением вспоминал предсказания Евы. Ей они давались легко — она сосредоточенно расплетала паутину на пальцах, вертела ее, будто ловя свет, внимательно разглядывала, от усердия покусывая бесцветные губы. А потом кивала сама себе, поворачивалась и улыбалась — я знаю ответ. А знала она все на свете. Но как ребенку, Нойко казались вечностью ее разглядывания плетений паутины, он скучал, считал блики в ее восьми паучьих глазах, разглядывал черные суставы пальцев в панцирных перчатках, гладил бархатные платья и осторожно, несмело, летал вокруг.

Это казалось вечностью! Но на шатком стуле самой лучшей провидицы города Нойко сидел уже пять с лишним часов. Мозг устал думать о заданном вопросе, тело изнывало от одной и той же позы. Крылья повисли, а царственную осанку удавалось сохранить лишь благодаря годам мучений.

Паучиха сосредоточенно водила руками над своим замудренным на вид творением — еще в самом начале, получив вопрос, оплела ладони и пальцы цесаревича паутиной, да покрепче, будто боялась, что убежит. Растянула от запястий нити, подвязала у свечей, выплела крупную паутину, раскапала черный воск на узлах, и теперь только и делала, что бессвязно мычала, водила руками и периодически качала головой. Оставалось только разглядывать ее, но и это утомило на исходе третьего часа. Черное платье в пол, три цветастые шали поверх, совершенно непонятно к чему — паучий домик отлично топился. Разве что можно было разглядывать узоры на платках, пытаясь не уснуть и не уронить голову на горящие свечи и сложную конструкцию из паутины. Рассмотрев их все вдоль и поперек, Нойко даже попытался разгадать секрет прически — черные крупные кудри были собраны странным образом, частично заплетены в косы, частично зализаны, где-то вообще торчком, и как все это держалось — уму непостижимо. Пытался уследить за всеми шестью руками в панцирных перчатках, как и у всех пауков, но запутался и в этом. А время все тянулось, хоть вешайся на этой же паутине со стола.

— Море. Я вижу море, — наконец тихо-тихо прошептала провидица. Ресницы подрагивали, пот ручьями сочился по вискам и щекам.

Нойко недоуменно поднял брови. Паучиха остановилась, опустила руки и открыла глаза.

— Это все? — осторожно спросил он, не решаясь убрать руки.

— Все, — женщина кивнула и вытерла краем шали лицо.

— Я спросил, дословно «где моя мать?», а вы мне сказали — «море»? Это ответ? Она что, утонула?! Или что? — нервно задергался глаз, но цесаревич проигнорировал это.

— Живая, все было цветным, — задумчиво пожевала губами провидица. — Но море — да. Море. Чем не ответ? Где-то рядом с морем, да, — пожала она плечами и принялась распутывать свою конструкцию.

— Где-то рядом с морем, — пробубнил под нос Нойко и глубоко вдохнул, пытаясь унять гнев.

— Что-то не так, цесаревич? — она поддела кончиком пальца паутину на его запястье, вспарывая ее, ногтей у нее, как и у всех пауков, не было, просто пальцы заканчивались острым.

— Да. Немного, — Нойко кивнул и потер освободившиеся ладони. — Когда-то мне гадала Ева, и я думал, что все будет несколько… иначе, прямо скажем.

Провидица села перед ним за стол и понуро опустила плечи.

— С Евой вряд ли кто сравнится, это правда, — грустно отозвалась она, пряча глаза. — После нее таких провидиц больше не рождалось. Но я могу еще попробовать что-то рассмотреть, милостивый господин.

— Нет-нет, не стоит, — Нойко торопливо подорвался со своего места и, скрипя зубами, выпрямился, от долгого сидения все тело ломило. Хотел было сказать, что еще часов шесть он не выдержит, но пожалел паучиху, вряд ли он первым напоминал ей, что была когда-то провидица талантливее ее. — Море, да? Точно море?

— Точно, — кивнула она и улыбнулась.

— А Люцифера там живет где? Вот прямо у самого моря?

— Кто, простите? — растерялась она. — Вы спрашивали, где ваша мать. Я не понимаю.