Дети Лепрозория

Мраморный пол под ногами уводил лиловыми трещинами, в полумраке казавшимися черными провалами, в одну из молелен. Раун пошел по ним но, остановившись у алтаря, задумчиво повертел головой. Как фактотум Изабель, он имел право входа в императорскую молельню, и с момента своего назначения приходил именно туда. Но обычная молельня обладала одним маленьким преимуществом, которое сейчас почему-то показалось особенно важным. Раун без раздумий свернул по тропе из лиловых трещин к двери, приоткрытой ровно настолько, чтобы внутрь мог зайти один крылатый.

Закрыл за собой дверь на засов, глубоко вздохнул. Даже воздух здесь пах по-особенному. Яблоками, что привозили Нойко.

Вниз уходили широкие мраморные ступени. Триста с лишним штук. Фонарей не было, и путь освещали лиловые кристаллы, растущие вдоль лестницы.

Загадочные письмена на стенах на древнем языке отливали пурпуром и мерцали, будто живые. Никто не знал, о чем они, что в них зашифровано. Да никто и не интересовался. Зачем? Историю преподавали в Имагинем Деи, молитвы читали крылатые жрецы в лиловых робах, а сама молельня не была создала для пытливых умов. Она должна была лишь успокоить душу, охладить сердце, дать сил. Ведь к самому Создателю можно было прийти со своей бедой, трагедией, просьбой. И он всегда слышал чужие молитвы, направлял, помогал. Ни с кем не говорил, но неизменно хранил своих верных слуг от любых невзгод.

Раун спустился по лестнице в самый грот — комнату в недрах горы. Теплый мягкий дым от кадила в углу опутывал стены, маня к себе. Посреди пещеры лежала бархатная пурпурная подушка, словно приглашая присесть и отдаться мыслям и чаяниям. Раун тоскливо вздохнул и, подойдя, опустился на нее, сложил крылья, позволив спине и ноющим плечам расслабиться. Втянул носом дым тлеющего ладана и шумно выдохнул.

— На все воля твоя, Самсавеил, — улыбнулся, прикрыл глаза и отдался дурманящей пустоте.

Больше ничего не тревожило, не терзало и не беспокоило. Больше ничего как будто и не было. Только комната, теплый свет за спиной, пурпурный туман, бархатная подушка. И трещина в скале, открывающая взору Райский сад.

Раун много раз задавался вопросом, один ли он нашел ее? Один ли он часами мог разглядывать распятого в саду шестикрылого серафима, создателя, Самсавеила? Один ли он просто приходил к нему, как будто в гости, ничего не прося — ни совета, ни милости* Один ли он находил в этом простом общении без слов отдушину?

Сейчас это было как нельзя необходимо. Воспоминания из раннего детства не давали покоя. Стоило только сомкнуть веки, как перед глазами возникали решетки, ангелы в халатах, и такие же дети. И все, чего он желал — умереть. Просто перестать существовать, чтобы не чувствовать той боли и того нечеловеческого страха и ужаса. В ушах сразу начинало звенеть от криков, которые были лишь в памяти. Нос закладывало от несуществующих запахов, из прошлого.

Нужно было только глубоко вдохнуть дым и позволить ему убаюкать себя. Медленно выдохнуть, по ниточкам оторвав от себя воспоминания и боль прошлого.

Память — это проклятие.

Снова вздохнуть.

— По образу, по подобию, — протянул он, сильно зажмуриваясь, — ради совершенства. Столько боли ради того, чтобы хоть немного приблизиться к тебе, Самсавеил. Зачем все это помнить? Зачем вообще все это?

Образы не исчезали, сколько ни дыши, сколько ни прогоняй их, сколько ни пытайся заменить другими. Обычно обращение к самому создателю помогало. Но не в этот раз.

Раун открыл глаза и огляделся. Не изменилось ничего. Трещина все так же едва различимо сияла лиловым, ладан растекался по комнате дымом. Все как раньше, но как будто совершенно пусто. Что-то было не так.

Чтобы хоть как себя успокоить, Ворон приник к трещине. Разглядывание Райского сада всегда успокаивало. Сердце горы хранило самое важное сокровище всей империи. И оно было поистине красивым. Кристальные яблони цвели, зрели в лиловых кронах яблоки. Лиловая дорожка уходила вдоль такого же лилового озера к ступеням.

Но не было ни ступеней. Ни Самсавеила.

Райский сад был совершенно пуст.

Раун, попятившись, сел обратно на бархатную подушку и спрятался в крыльях.

Самсавеила не было. Его просто не было в Райском саду. Распятого на цепях над озером в запертом саду просто не было.

С трудом удалось вспомнить, что последний раз Ворон был в этой молельне несколько лет назад, но в сам сад не заглядывал. Не до того было. И все остальное время приходил лишь в императорскую молельню, с удовольствием пользуясь своим положением — там всегда было пусто, и не приходилось заглядывать в храм ночами. Но она была выше. А до назначения фактотумом Изабель он часто сидел именно здесь, часто говорил сам с собой. А свою должность он занимал уже тринадцать лет.

Как давно исчез Самсавеил?

Сомневаться в своем рассудке Раун не привык, поэтому и в мыслях не было, что Самсавеила никогда не было в Райском саду. Вот только не спросишь же никого — «А не видели ли вы распятого серафима сквозь лиловую трещину в скале в молельне?». Сочтут за безумца, и будут совершенно правы.