Дети Лепрозория

— Я думала, ты придешь сюда раньше. И все гадала, почему же при всем твоем любопытстве и исключительно вороньей мудрости ты так и не бросился искать ответы в самом Райском саду, ведь это очевидно, — она отошла, торопливо глянула на озеро, будто примеряясь, и сделала еще пару шагов в сторону выхода.

Ворон смог только повести плечом, не зная, что ответить. Подошел к берегу, сел у самой кромки озера, хотел было зачерпнуть лиловой воды, но с опаской одернул руку. Поднял голову — под самым куполом грота можно было разглядеть повисшие цепи. Кристаллы уже поглотили их, запечатали в себе. И если не знать, что они там были, можно и не догадаться. Огромные ступени, по которым когда-то можно было подняться к Самсавеилу, разрушились, осколки теперь покоились на дне озера и щерились камнями на берегу.

— Где он? — спросил Раун. Пожалуй, с этого можно было начать, хоть вопрос и не тревожил на самом деле. Даже лучше, что хозяина сада здесь не оказалось.

Ответа не последовало, и Раун обернулся, боясь, что императрица бесшумно ушла. Но она стояла поодаль, вертела в руках диадему и как будто не слышала. Когда почувствовала на себе взгляд фактотума, дерганно вскинула голову и вопросительно подняла брови.

— Куда исчез Самсавеил? — повторил Раун. — Он ведь был здесь, я сам видел.

— Улетел, это же очевидно, — Изабель улыбнулась уголком губ. — Семнадцать лет назад, если тебе это о чем-то скажет.

Ворон кивнул, как будто это действительно ему о чем-то говорило. Бросил неясную догадку, вдруг пришедшую в голову:

— С Евой? — совсем не надеясь на ответ.

— С Евой, — отозвалась императрица.

— Значит, мне нужно только дождаться его? — непонимающе протянул он, хотя не понимал он разве что себя. Он искал Райский сад, надеясь получить ответы. Ответы на вопросы, которых он и не задавал. Ему казалось, что он придет сюда, отопрет сад Самсавеила и все-все поймет. Но вот он сидел у святого источника, и совершенно не знал, как быть. Вместо понимания — какая-то ноющая пустота, и некому было ею поделиться. Изабель оно без надобности, да и слова сами собой не подбирались, мысли отказывались формулироваться.

— Он никогда не возвращался. Твоя единственная надежда, что его бесконечно смертная Ева умрет, и он будет ждать здесь, когда она возродится и станет взрослой, — Изабель развела руками. — Я не думаю, что это случится скоро, мой дорогой фактотум. Ты наверняка столько не проживешь.

— Вы его знали? — Раун поискал взглядом ту расколовшуюся ступень, на которой сидела Изабель, и подошел к одному из камней. — Вы видели его? — императрица молчала. — Говорили с ним?

Ворон с опаской присел, но огромный камень оказался теплым, даже как будто грел. Необычно. Непривычно.

— И вы, и император Лион говорите так, будто знакомы с создателем, — добавил Раун, оправдываясь. Изабель скривилась.

— Он не создатель. Но я действительно с ним говорила.

— Что он сказал?! — выпалил Раун быстрее, чем подумал. Изабель расхохоталась. — Простите?

— Я не помню. Никто не помнит. Любые воспоминания о нем стираются из памяти, если постоянно не повторять их. Я предпочла забыть некоторые из разговоров. Лион — нет, он записывал каждый разговор, но я сомневаюсь, что он поделится с тобой даже фразой, — Изабель поджала губы и, повертев в руках диадему, надела ее на голову. Поправила хвост волос, пригладила стоячий воротник формы охотниц.

Раун покачал головой, вспоминая последний разговор с императором. Он явно не был рад ответам, что получил в свое время от Самсавеила. И ведь даже обмолвился ненароком.

— Я не думаю, что тебе удастся поговорить с Самсавеилом. Но все верят, что он всеслышащий и всевидящий, может, он услышит твой вопрос и так? — осторожно бросила Изабель.

— А еще все верят, что он всемогущий, но это всего лишь ложь. Раз он, как Бог, не смог найти свою Еву самостоятельно, раз он использовал всех остальных, как жалких марионеток, значит, он совсем не всемогущ, — Раун склонился над озером, пытаясь разглядеть в нем отражение. Оно плясало, играло, но неизменно показывало лицо Рауна и его угольно-черные крылья, сложенные за спиной. Такая же черная форма, застегнутая на все крючки, еще больше делала его похожим на ворона. Устав требовал совсем иного облачения, фактотум обязан был носить белые одежды, но Изабель в свое время махнула на это рукой.

— Тебе обидно быть марионеткой? — фыркнула императрица.

Раун качнул головой, занес руку над озером, внимательно глядя на отражение. Стоило воде перестать дрожать, как в глади озера показалась ладонь, изрезанная кристаллами, с застрявшими в кровоточащей плоти осколками. Капля крови скользнула в отражении по лиловому осколку и, вдруг действительно сорвавшись, ухнула в воду. Расползлась алым в лиловом и растворилась. Ворон, судорожно сглотнув, сжал руку в кулак, медленно перевел взгляд по берегу, ловя другие отражения. Мелькнули бело-бурые крылья, и тут же исчезли. Раун дерганно поднял голову — императрица отошла к одной из яблонь.

— Простите? — просипел он, понимая по лицу Изабель, что она что-то говорила, он не слышал.