Дети Лепрозория

— Ты ведь соврала сейчас, — пробурчал Нойко, переводя взгляд на Изабель. — Глупая театральная сценка, чтобы меня убедить? И твоя верная Алиса, бросившаяся за Рауном — тоже всего лишь фарс.

Она помотала головой.

— Но ты не можешь быть Люциферой, — продолжал он, смотря ей в глаза. — Все это может убедить какого-то фактотума, но не меня, — он поднял мешочек и показал его Изабель. — Что здесь?

— Я не могу смотреть сквозь ткань, — пожала плечами императрица.

Нойко, отступив на несколько шагов и оказавшись в центре, развязал мешочек.

— Хорошо, а это тебе знакомо? — спросил он, доставая куклу и отломанные крылья.

Лицо Изабель вытянулось, она изумленно уставилась на игрушку и потянула к ней руки.

— Э-нет, Ваш-Величество, — Нойко прижал находку к груди. — Сперва ответ.

— Кукла это. От паучихи-марионеточницы. Моя старая кукла, — опустив руки, отозвалась императрица. — Я сломала ее, и мне подарили новую.

— Это можно было сказать, всего лишь взглянув на нее, — презрительно фыркнув, бросил Нойко. — Скажи то, чего никто не может знать. Никто, кроме Люциферы.

Императрица поджала губы и, запрокинув голову, горько усмехнулась.

— Крылья сломались потому, что я упала с ней с крыши. Думала, если очень захотеть — буду летать. Я отделалась ушибами, а у нее отломались крылья, — она повела плечом, опустила голову, подняла к глазам руку. — А на предплечье у нее, — расстегнула запонки и, закатав рукав, обнажила руку. Но кроме шрамов там не было ничего. — У нее на предплечье число, которое было и остается для меня самым важным — сто восемь. Я вырезала гвоздем. А у Люциферы было такое клеймо на запястье — кошки в войну оставили. Символично, правда?

Нойко ошарашенно посмотрел на нее, не веря.

— Нет, это можно было подсмотреть.

Императрица только пожала плечами.

— Что на лодыжке?! — отчаянно крикнул он, пряча куклу обратно в мешочек.

— «Тереза», — медленно произнесла она и глубоко вздохнула.

— Кто. Такая. Тереза? — дрожащими руками завязал он мешочек и прижал к груди, вмяв в камзол крыльями.

— Мое имя. До Имагинем Деи. Так Мерур назвал, самое первое имя, которое дал клан Лошадей, я не помню, — сильно зажмурившись, ответила она.

— Кто тебе это рассказал?! — взревел Нойко, оборачиваясь. Можно было пробежать между Лионом и Химари. Можно было! Если забыть, что они оба куда опытнее и догонят вдвоем хоть по небу, хоть по лесу.

— Никто, — императрица закачала головой.

— Я не верю тебе, ты все лжешь! — кричал он и метался меж деревьями. Птица-синица.

— Ты же понимаешь, что я говорю правду, — спокойно и твердо отвечала она.

— Нет, — всхлипнул он и замотал головой. — Я не хочу в это верить. Пусть это будет не так!

— Нойко, милый…

— Ну пожалуйста! Пусть это будет не так! — кричал он, умоляюще смотря ей в глаза.

Она лишь качала головой — нет.

— Я не хочу тебя знать! — в бессилии бросил он и кинулся мимо Лиона.

— Оставь его, — резко сказала императрица, и тот посторонился, пропуская цесаревича. — Пусть идет.

Лион проводил Нойко взглядом и глубоко вздохнул.

— Не так я себе это представлял, — протянул он, подходя к императрице.

— А получилось так, — горько прошептала она, опустив голову.

— И Раун, наверное, с ума сходит, — он бережно поднял ее руку и, раскатав рукав, принялся застегивать его. Она молча отдала запонки. — Люлю, ты как?

Химари и Хайме переглянулись, тот, поняв ее без слов, в мгновение обернулся белым тигром и ушел лесом за Нойко. Шисаи же подошла к паре поближе.

— Люция? — тихо позвала она, становясь между ними третьей. — Я надеюсь, ты все так же не умеешь жалеть о своих поступках. Я считаю, это было правильным.

— Я не жалею никогда и ни о чем, — она скривилась, как от зубной боли. — Просто теперь я не знаю, что будет дальше. А может быть все, что угодно.

— И когда тебе это мешало? — рассмеялась Химари и кивнула в сторону храма на горе. — Пошли, у меня на ужин лошадиное бедро, как ты любишь, — промурлыкала она, увлекая императрицу и императора под локти за собой.

Люцифера расхохоталась.

— Уговорила. Только пусть за Нойко кто-нибудь последит, — она бросила взгляд на море и покачала головой.

— Уже! — кивнула шисаи и медленно повела их в сторону гор. — Отвлекись, ну? Справится твоя Ящерица с Вороном, не маленькая. И Хайме Нойко в обиду не даст.

— Спасибо, — слабо улыбнувшись, произнесла Люция. — Ты мой самый лучший враг.

#24. Истина — дочь времени

Нойко впервые в жизни молился Самсавеилу.

Поскользнувшись на оставленных приливом водорослях, прокатился по каменистому берегу и рухнул в воду. Волны обрушились на него сверху и, будто испугавшись, отхлынули. Нойко с трудом сел, отбиваясь от неподъемных крыльев, и взмолился.

— На все воля твоя, Самсавеил, — горько шептал он, смотря на свое непрерывно дергающееся отражение. Каждая новая волна так и норовила забраться повыше по одежде, плеснуть в лицо соленых брызг. Нойко перебирал под водой гладкие камешки и, стуча зубами от холода, все повторял и повторял. — Боже, все возможно тебе.

Твердил, даже не надеясь, что его услышат.

Его и не слышали.

Опустив голову, он изо всех сил зажмурился и сдавленно простонал: