Дети лета

Еще несколько фотографий запечатлели детей последнего месяца, и меня так переполняла благодарность, что я практически не могла говорить.

Вик встал и, обойдя стол, по очереди обнял девушек, чмокнув каждую в щеку.

– Это чудесный подарок, девушки. Спасибо вам.

Я кивнула, не способная, как дурочка, вымолвить хоть слово, и еле сдерживала идиотские рыдания.

Юный агент, который вел протокол во время допроса в Отделе внутренних расследований, просунул голову в конференц-зал. Как мы узнали, его звали Эриксон.

– Агенты? Когда вы будете готовы…

Мы заскочили в кабинет Вика, чтобы оставить альбомы в надежном месте, и проводили девушек до выхода. Все трое, по очереди, крепко обняли меня, бормоча слова благодарности, и если поездка вниз на лифте позволила мне слегка успокоиться, то чертово прощание опять пробило на слезу. Вик, не глядя, вручил мне носовой платок.

Когда мы вновь заняли наши места в зале заседаний, на столе перед тем местом, где мне приходилось сидеть последние три дня, лежали мои документы, закрытая папка с моим делом, мои удостоверение и жетон с эмблемой. Я обхватила руками этот жетон, ощупав знакомые изъяны.

Кому-то – вероятно, агенту Дерн – удалось все-таки удалить остатки крови из нижней части буквы «U». Года четыре я безуспешно пыталась очистить его, используя разнообразные средства: от пластмассовых палочек с ватными тампонами до иголок, упорно пропитывая грязь мыльной водой, – и вот теперь жетон абсолютно чист. Потускневшие потертости выступающих поверхностей рельефов Фемиды и орла окружали более блестящие буквы, меньше истершиеся в кармашке моего бумажника. За десять лет этот жетон стал частью меня самой.

– Агент Рамирес.

Я взглянула на агента Дерн; она сидела напротив за столом, глядя на меня с необычайным сочувствием.

– Данное расследование выяснило, что ваши действия были не только уместны, но и необходимы. Хотя нас огорчила гибель преступницы, вы поступили так, как должны были, чтобы защитить не только вашего напарника, но и взятого в заложники ребенка, и мы благодарим вас за службу. Ваш административный отпуск заканчивается, и хотя мы также рекомендуем вам пройти курс психологической поддержки, способный помочь справиться с эмоциональными последствиями, вам разрешается вернуться на действительную службу.

– Если вы сами этого хотите.

Эддисон зажал рот ладонью и уставился в стол с таким озадаченным видом, что в попытках не показать своей злости, должно быть, страдал неимоверно. Стерлинг, сложив руки на коленях, тоже не сводила с них глаз, хотя они блестели влагой.

Вик…

Вик вынес меня из ада, когда мне было десять лет, и с тех пор спасал еще множество раз. Он встретился с моим взглядом, улыбнулся печально, но спокойно и кивнул.

Я пристально взглянула на жетон в своих руках, глубоко вздохнула и посмотрела на агентов Отдела внутренних расследований, сидевших напротив меня за столом.

– Агент Рамирес, вы приняли решение?

Еще один медленный глубокий вдох, и, собрав всю свою храбрость, я четко ответила:

– Приняла.

Жила-была некогда девочка, которая боялась причинить боль другим.

В контексте это звучало странно, и она понимала это. Ведь ее так долго заставляли страдать люди, которым полагалось любить ее, заботиться о ней, о ее безопасности. Она по-прежнему полна шрамов, неизбывно терзавших ее душу и тело. Она ощущала их под своими пальцами, вспоминая о своих страхах.

Существует внешний предел, ограничивающий возможное исцеление. Наступает момент, когда фактор времени уже не играет роли: исцеление дошло до максимально возможной точки.

Но она пережила все, выжила в испытаниях, разрушавших ее, и постепенно ей удалось начать свою новую жизнь. Она победила, у нее появились друзья, и она нашла свой путь к любимой работе.

Ей просто хотелось помогать людям, помогать детям.