Дети Лезвия

Кто-то бил в барабан, мимо промчались обезумевшие люди, но основные действия происходили не здесь. Пустота улицы казалась зловещей. И тут ветер вынес из переулка клочок ткани… Прозрачный шелк, теперь ярко-красный и отяжелевший, но все-таки летящий вперед по воле вихря. Он приближался рывками, неровными движениями, то подскакивая, то замирая на оскверненной мостовой, чтобы вдруг взмыть вверх на невидимых ладонях ветра. Я смотрела на обрывок одеяния — а это был именно он — и сжимала рукояти топоров, которые, казалось, сами прыгнули в жаждущие боя ладони.

— Рик, уходи! — крикнула я.

Он отступил за статую неведомого бога, и тут ветер швырнул клок ткани мне в лицо. Темные сгустки на ранее светлом шелку. Я отпрянула, повернувшись на новый звук. Лайн спрыгнула с крыши храма Бригитт, и ветер подхватил ее, окружив тонкое лицо охотницы нимбом из золотистых волос. Она опускалась медленно, выгибая шею, чуть отклоняясь назад, а когда коснулась носками камня дороги, направила острие очередной стрелы мне в грудь. Выстрел — и кусок ткани оказался прибит к стене лавки напротив.

Лайн не принадлежала к тем, кто любил долго разговаривать, и кинжалы в ее руках появились, словно от щелчка пальцами. Ветер швырнул меня прочь, прямо на скользкие ступени храма. Изуродованные монашки сползли вниз, их длинные волосы распростерлись на камнях. Ветер… Ее туника была покрыта пятнами чужой крови и прилипала к телу, а в глазах не осталось ничего кроме сосредоточения и жажды подарить смерть.

— Я не предатель, Лайн, — зачем-то сказала я, чувствуя, как сплетается, чтобы убить меня, ветер.

Она безразлично подняла плечо, продолжая заклинание. Триэр отошел, не желая мешать. Воздух сгущался вокруг нее, готовясь стать оружием: невидимое копье, которое бьет без промаха. Я убрала топоры, отдаваясь ярости, и сложила ладони, насмешливо глядя поверх них на высокомерную воительницу.

— Предатель ты или нет… — сказала Лайн, завершая задуманное, — мне все равно.

Она нанесла удар, яростно закричав, и я развернула ладони, закрывая глаза и ощущая силу, которую мне дали прежние победы. Златовласая даройо и предположить не могла, с чем ей придется встретиться. Серая Леди стояла за спиной, показывая, что и как делать. Мощь удара молота, способная размозжить камень, натолкнулась на вытянутые ладони и повернулась вспять, закрутившись в круге заблудившегося воздуха, прежде чем вернуться обратно к пославшему ее. Лайн старалась помешать мне, снова завладев силой ветра, но я только усмехнулась уголком губ, натравив верного пса охотницы на нее саму. В этом была красота. И справедливость возмездия.

Он обрушился на нее всей своей злостью, взвыл и подбросил гибкое тело Лайн вверх. Я слышала, как крошатся кости, мощь ветра сминала ее комком глины. Брызнула кровь, а потом даройо швырнуло о мостовую, словно бумажную фигурку. Никто и никогда не узнал бы теперь светловолосую Лайн. Вихрь подбрасывал ее, как нелюбимую игрушку, пока тело не разбилось окончательно, разлетевшись красными брызгами… Рика тошнило. Он стоял, ухватившись одной рукой за статую очередного божка из Беара, и оставлял у ног идола своеобразное подношение. Я прошептала слова молитвы. Привычное эхо унеслось поприветствовать Сэтра.

— Не самое плохое начало, — сказала я сама себе и подошла к Рику, ступая по останкам Лайн.

— Дэр… — только и ответил он, снова согнувшись в приступе рвоты.

— Очень хорошое начало, — поправил меня Триэр.

— Надо торопиться, если хотим спасти хоть кого-то, — я подняла бровь. — Хотя, думаю, это пустая затея.

— Он тебе нравится, — взял себя в руки Рик, огибая место гибели златокудрой охотницы и стараясь не смотреть на то, что от нее осталось. — Тебе очень нравится, что кто-то сумел тебя победить.

Я остановилась, подавив раздражение. Удивительно, но человеку удавалось то, чего не могли сделать десятки даройо: я начинала злиться, но ответить мне было нечего. Стоило признать, что Рик был прав. Я ненавидела, боялась Сэтра и восхищалась его мастерством. Он нарушил все, что можно было нарушить. В какой-то степени это привлекало. Черный Лучник поднял бровь и ушел вперед. Он бесшумно передвигался, шныряя тенью между домов.

Мы побежали по опустошенным улицам Беара, мимо разрушенных святилищ и дымящихся алтарей, на которых были водружены останки священников. Теперь алые отметины появились и на зданиях, изображая знаки силы. С некоторых шпилей свисали искусно подвешенные служители богов Беара. Я не могла не оценить фантазию Сэтра, но один взгляд на Рика, которого ужасало происшедшее, показывал мне, что изобретательность Адепта могли оценить только Дети Лезвия. Мне было трудно понять реакцию человека, но он смотрел на убитых горожан, зарезанных так, как это предписывали Заповеди, и его бледное лицо каменело. Для меня это была плохая работа, нарушение законов, оскверняющее клан. Для него — что-то иное.

— Я хочу, чтобы вы перерезали друг друга, — сказал он, встретившись с мертвым взглядом девушки, на спине которой зияла огромная рана. — Чтобы вас больше не было.