Дети Локи (СИ)

Хель изменилась в этом путешествии. Её правая сторона становилась всё краше, волосы приобрели цвет червонного золота. Здоровый глаз сиял как изумруд на фоне кожи, похожей на розовый шёлк. Можно было бы сказать, что Хель стала прекраснее Фрейи, вот только сколь была прекрасна её правая сторона, столь уродлива — левая. Кожа иссохла, приобретя мертвенно-синий оттенок, и обтянула кости, мышц почти не было видно. Кровоточили и гноились раны. Незрячий взгляд белёсого глаза внушал желание упасть на колени и трястись от страха. Всякий, кто видел Хель, мог бы задрожать от ужаса или вожделения, в зависимости от того, какой стороной богиня к нему поворачивалась. Её одежды более не напоминали саван. В честь своего второго визита в Асгард она принарядилась. В путь она отправилась в тёмно-зелёном платье из бархата и его шлейф стелился за ней, заметая следы на снегу. Плечи Хель покрывала тёмно-синяя накидка, похожая на беззвёздное небо. Не смотря на своё частичное уродство, она двигалась плавно, держа спину ровно, а голову высоко, как подобает скандинавской богине. И, как полагалось женщине, она надела пояс из цепи, нанизав на него связку ключей, чтобы звенеть при каждом шаге. Не просто ключи. Это были ключи от «дома» — её оберег. Там был ключ от дома Вальтера Локсона в Норвегии, ключ от его квартиры в Швеции, ключ от квартиры Хельги Локдоттир и множество ключей от разных дверей мидгардского «Хельхейма».

Богине смерти никто не был указом. Её не могли убить, даже если бы захотели. Теперь она без страха появлялась везде, где только желала, и только дурак стал бы ей перечить. Хель стала как злая фея из той самой сказки, которая приходила туда, куда её не приглашали*. Женщина прошла через асгардские стены свободно, как могла бы, будь она здешней богиней. Она направилась прямиком в тронный зал Одина, и оказалась там очень вовремя. Асы и ваны собрались у трона Всеотца, чтобы вести совет.

Прихода Хель явно не ждали, ей были не рады, но и прогонять никто не осмелился. Все ждали слова Одина, но он лишь с интересом смотрел на незваную гостью. Вороны Хугин и Мунин — мысль и память, сидели на плечах Одноглазого и шептали что-то ему в уши, перебирая клювами седые волосы. Волки Гери и Фреки стояли у его ног. При виде прекрасной и опасной женщины, они оскалились, но не смели броситься. Время воевать с богиней смерти ещё не пришло.

Хель приветствовала Одина Всеотца, сказав, что рада видеть его в добром здравии, пусть он и напоминает ей немощного старца, который вот-вот окажется гостем в Хельхейме. Богиня узнала, хорошо ли он выспался и сама рассмеялась этой шутке. Она с удовольствием наблюдала направленные на неё озадаченные и ненавистные взгляды. Ей нравилось смотреть, как боги поджимают губы, как отворачиваются в негодовании, но ничего поделать не могут. Она оглядела толпу собравшихся ещё раз и убедилась, что в Мидгарде больше не было богов. Фрейя и Фрейр, Тюр и Форсети, Идунн и Хеймдалль — все они собрались здесь. Не было только Скади, и Ньёрд носил траур по ней. Никто даже не думал охотиться на детей Локи или нападать исподтишка. Они все прятались в Асгарде и тряслись от страха. Вели свои советы, вместо того, чтобы точить мечи. Даже Тор стоял потупившись и опустив могучий Мьёльнир.

Один, пропустив шутку богини, приветствовал её как равную. В его словах не было открытой злобы или ненависти, да и выглядел он как безобидный путник в сером потрёпанном плаще и широкополой шляпе, каким всегда притворялся перед людьми. Всеотец в ответ узнал, в хорошем ли здравии находится Локи, а так же как поживают Вали и Нарви. Одноглазый рассказал, что наслышан об их путешествиях, и неопределённо махнул рукой в сторону богов, которые некогда столкнулись с близнецами. Хель не могла скрыть злорадства, но с другой стороны, её жутко бесили речи Одина. Всеотец насмехался над ней и её семьёй, притом совершенно не скрывая того. Сквозь зубы богиня смерти процедила, что её отец и братья живы-здоровы. Затем, как бы промежду прочим, добавила, что они уже готовы к Рагнарёку, чего нельзя сказать об асгардцах.

Один выслушал её тираду со спокойствием. Одноглазый с улыбкой сказал, что не будет разубеждать Хель в том, чего она не ведает, при этом полагая обратное. Богиню не впечатлила ни его фальшивая улыбка, ни мудрые речи. Когда-то, когда Хель пришла в этот зал впервые, Один смог проникнуть ей в душу и использовать в своих целях, сейчас женщина воспринимала его уже иначе. Богиня смерти даже подумывала рассказать Всеотцу, как преданно Бальдр служит ей, и посмотреть, как с его губ слетит эта насмешливая улыбка, и как вздрогнет Фригг, что стояла у трона супруга с таким гордым безразличием на лице.