Дети мертвой звезды

– Не прибедняйся, Врач сказал, ты теперь бессмертный.

– Как и ты. Но почему-то не хочется проверять, врёт он или нет. Это вполне могут быть бредни шизика. – Лёд снова поцеловал меня в шею, параллельно наматывая мои волосы на кулак.

– А я думала, ты как раз попробуешь первым делом порезать меня, – ядовито проговорила я, чувствуя, как от его поцелуев по моей коже растекаются сладкие вибрации.

– Дразнить пса очень опасно, – шутливо прорычал Лёд и укусил меня в плечо.

– Не старайся, я не Кривляка, чтобы меня впечатляли парни, изображающие вампиров.

Лёд усадил меня в кресло и встал передо мной на колени, осторожно взял мои ноги и закинул себе на плечи.

– Не знаю, что ты задумал, но я так порву себе все жилы под коленками, – запротестовала я.

Но Лёд лишь хитро улыбнулся, прошептав: «Какие ещё жилы», – и снова приник к моим губам, неистово целуя. Кресло издало жалобный скрип; возможно, ему стало жаль мои ноги, которые Лёд, по всей видимости, спутал с верёвкой и пытался завязать узлом вокруг своей шеи.

– Пытаешься удавиться моими ногами? – рассмеялась я, крепче сжимая колени.

– Это была бы не самая плохая смерть. Только надо внести ещё один штрих, – улыбнулся Лёд, расстёгивая пуговицу на моих джинсах.

Он попытался стащить с меня штаны одним рывком, но у кресла были свои планы. Оно снова издало противный скрип, а потом качнулось и повалилось в сторону, увлекая нас за собой. Всё ещё сплетённые клубком, мы оказались на полу. Я больно стукнулась затылком, но Лёд приземлился весьма удачно, уткнувшись носом ниже моего живота. Полагаю, он это сделал нарочно, потому что тут же принялся меня дразнить, покусывая внутреннюю сторону бёдер. Я попыталась оттолкнуть его ногой.

– А когда ты стучишь меня пяткой по лбу, то жилы у тебя, как погляжу, не рвутся, – усмехнулся он, хитро на меня поглядывая.

– Мы тут всё разломали, – ответила я, хватая Льда за волосы.

– Ну, предыдущий вагон вообще выжгли изнутри, нам есть к чему стремиться, – пробормотал Лёд, приникая щекой к моей руке.

Разломанное кресло неудобно впивалось в спину, и когда я попыталась с него сползти, моё внимание привлёк клочок бумаги, торчащий из подлокотника. Я потянула к нему руку, но Лёд меня опередил, – он выудил записку, а после поднялся на ноги и подошёл поближе к лампе, чтобы прочитать.

– Что там? – поинтересовалась я, вставая с пола.

Но Лёд не ответил. Он странно на меня посмотрел, скомкал бумагу и сунул в карман.

– Лёд! – воскликнула я, пытаясь привлечь его внимание.

Я испугалась, что он снова зависнет, настолько туманным и далёким вдруг стал его взгляд.

– Сядь, пожалуйста, в целое кресло, – проговорил он необычно мягким голосом. – И пристегнись, там будут ремни.

– На кой чёрт? – спросила я.

Но Лёд не ответил, а решительно усадил меня и пристегнул.

– Там что, инструкция в записке? – предположила я, пытаясь разгадать странное поведение Льда.

– Да, представь, именно она, – серьёзно ответил он. – Если бы я раньше её нашёл, то не стал бы тут ничего разбирать. И кто догадался сунуть этот листок в кресло?

А потом подошёл к разломанному пульту управления и склонился над проводами. Я не успела понять, что именно он сделал, как меня накрыло волной кошмарной боли. В следующий миг я погрузилась во тьму и не смогла даже закричать.

Воспоминания Анечки

Запись четырнадцатая

Боль ушла, лишь в голове остался её последний отголосок, напоминая о себе назойливой пульсацией. Тьму сменил слепящий свет, и я никак не могла поднять отяжелевшие веки. Слишком много голосов и других пронзительных звуков острыми струнами пронизывали пространство, сплетаясь в невыносимую паутину шума. Я свернулась в комок и зажала ладонями уши, но режущие слух крики и звон не стихали. Впервые в жизни я очутилась в эпицентре такого чудовищного нагромождения звуков, это дезориентировало и пугало до ужаса.

– Лёд, что ты наделал? – прошептала я, ощущая во рту привкус крови.