Дети мертвой звезды

Конечно, слепо обожать Льда на первых порах было довольно просто, поскольку я была действительно в него влюблена и все его недостатки как-то терялись на фоне блистающей ауры покорителя женских сердец. Честно говоря, я думала, что это со мной что-то не так, но уж никак не с ним. Ведь все нормальные девчонки коммуны были от него в восторге. Но чем больше я проводила со Льдом времени, тем отчётливее видела его суть. А когда Кривляка или ещё какая-нибудь девица заводили песню про то, какой Лёд распрекрасный парень, мне хотелось протереть им глаза и привести тысячу примеров, почему он может бесить. Хотя я тешила себя мыслью, что только мне как избранной позволено видеть все недостатки и слабости этого великолепного мужа. Я была очень ревнивой собственницей, и эта особенность стала подходящей почвой для наших зависимых, больных отношений. Иногда мне хотелось послать его подальше, но как только я представляла, что вместо меня рядом со Льдом будет околачиваться другая девчонка, в сердце всплывали совершенно иные стремления – обвить его руками и ногами покрепче. Эх, если бы он стал таким, как нужно мне! Но в нашей паре менялась лишь я, а Лёд в ответ выворачивал свою душу и делился со мной сокровенными желаниями, о которых я предпочитала бы и вовсе не знать. Я и не заметила, как стала раскрепощённой женщиной, позволяющей мужчине абсолютно всё, – авторы журналов Кривляки могли бы мной гордиться. Правда, я так и не научилась делать ожерелье из клубники по совету из июльского номера и никогда не встречала любимого в одних только шпильках (знать бы, что это). К сожалению, несмотря на нашу близость и открытость, я совершенно не испытывала всех тех безумных ощущений, о которых так много писалось в Кривлякиных журналах и любовных романах или демонстрировалось в фильмах. Должно быть, в словах белобрысой про фригидную ханжу была толика правды – небольшая, с ложечку, но она и портила мне весь «мёд». А может быть, всё дело в том, что я совершенно по-особенному воспринимала жизнь. Для меня секс был во многом похож на смерть, я постоянно ощущала её сухое дыхание на коже. Когда Лёд касался меня и целовал, мне часто казалось, что если я не буду сознательно заставлять свои лёгкие дышать, а сердце биться, то моя душа выскользнет из тела и унесётся в безмолвную долину теней и вечной ночи. Я думаю, секс и смерть – это два проявления одной сущности. Секс – начало жизни, а смерть – её конец. В животном мире существуют особи, которые умирают сразу после соития, например некоторые пауки. Возможно, в прошлой жизни я была таким пауком, и потому смутные страхи не дают мне расслабиться и отдаться чувствам и ощущениям. Сидя на складе, я иногда перебирала «нужный» хлам, который был свален в углу на всякий случай. Особенно мне нравилось разглядывать открытки с изображением древних богов в индуизме. Разрушительница Кали, наверное, тоже считала, что секс и смерть едины, – на обратной стороне образа этой устрашающей богини кто-то накорябал: «Кали, изменяющийся аспект природы, ведущая к жизни и смерти». Богиня танцевала на собственном муже, лежащем на поле боя. Лёд говорил, что это Шива, который специально бросился ей под ноги, чтобы остановить и не дать разрушить мир окончательно. Кали – защитница богов, убийца демонов, она настолько страшна, что её гнев грозит всему мирозданию. Хотела бы и я обладать такой же силой или хотя бы бесстрашно отрезать головы врагам. Но я слабачка.

А началось всё с игры. Лёд захотел проверить, чья кровь остановится быстрее. Мы раздобыли песочные часы и одновременно разрезали пальцы, как условились. Лёд не отрываясь смотрел, как алые змейки сбегают вниз. Его рана быстрее перестала кровоточить, а моя – лишь с падением последних песчинок. Казалось, за всё это время Лёд ни разу не моргнул, его тёмные глаза заволокло пеленой. Он рассеянно крутил на пальце свою пепельную прядь, а второй рукой сжимал моё запястье. «Какая точность», – чуть слышно прошептал он и коснулся губами моей ранки, а после вытащил из кармана нож. Я даже не успела ничего произнести, как Лёд рассёк мой палец, оставляя порез-близнец рядом с предыдущим и снова переворачивая часы. Когда кровь остановилась с последней крупицей песка, Лёд рассмеялся, назвав меня «феноменом». Я же в ответ швырнула часы об стену, разбив стеклянные колбы. И мне показалось, что на этом придурошные затеи Льда закончились. Но через месяц он поранил меня снова. Я не верю, что порезы на моём теле помогают ему осмыслить время. Льду просто это нравится, и всё, вижу это по глазам. Уж не знаю, какие мысли рождаются в его голове, иногда он даже тайком утирает слёзы, трогательно просит прощения. Я жалею его, и каждый раз это оканчивается новым для меня шрамом.

Живи мы в нормальном мире, кто-нибудь бы заметил, что он режет меня? Вступился бы? Или им всем было бы так же плевать, как и сейчас? Мама была только рада, что я нашла себе такого мужчину-защитника, большинство женщин коммуны мне завидовали, а братья Льда делали вид, что ничего не замечают. А может, им реально было плевать.