Дети мертвых

Уценённые товары обмену не подлежат, лучше сразу скажем об этом Эдгару Гштранцу. Чтобы он снова вернулся к своим изначальным меркам. Сейчас он резво мчится к кромке леса. Он и вечная студентка Гудрун ещё пока сами по себе, ещё его отсутствующий взгляд брошен в ответ на её взгляд, как комок промасленной бумаги из-под булочки с сосиской, только потому, что эта женщина его, Эдгара, как раз не сможет окрутить. И парень с головой уходит в природу, он ведёт себя смешно, да ещё с этой доской, однако природа вынослива и не отстаёт от него. Так же смешно, как смешна скорость, пустое «и так далее» (говаривал X.) или как склон у Китцбюхеля, где типовые односемейные домики теснятся, как пасхальные крашеные яйца в красивой картонке с выемками, ну, вы видели. К таким картонкам можно бесплатно получить несушку, потому что в эту картонку поместится и больше яиц. Между тем надо надевать перчатки, если хочешь коснуться матери-земли. Ветер поиграл на арфе деревьев, и вот, глядишь, люди уже и настроены, они настроены радостно, и архитектура пытается подыграть им на сельской гармонии, которую называют тирольскими переливами. Это звучит так, будто хотят сорвать голос, но не могут до него дотянуться и остаются при своём. Взгляд Эдгара прилип к чему-то, потом снова оторвался. Одна всё ещё сияющая на солнце фигура А (см. рис. 3), которая желает быть написанной среди деревьев заглавными буквами. Человек пускается в путь; если рассчитать по длине косогора и скорости скольжения вниз, то скоро дело будет сделано. В голове вертится несколько обрывков разговоров, с которыми к нему когда-то приставали журналисты; гости, сидящие за постоянным столом для спортсменов, почтительно встают, поскольку жар бросается им в лицо, — да это же, ну конечно, это же олимпийский огонь! — и он пролетает у милого лица Эдгара, чуть не задев его. Одна теннисистка между тем варит себе потихоньку спагетти в рекламе; это, так сказать, первая дурочка, Штефи может позволить себе всё, о ней наговорились вдоволь, в отличие от Эдгара, у которого, кроме его смерти, мало что удостоилось публичного обсуждения. Кто его подтолкнул? Три часа утра, и он едет с весёлой вечеринки по случаю дня рождения. Уже одно это могло обойтись ему дорого, но почему дорога обошлась с ним как чужая, незнакомая? Ведь он знал её лет десять! Эдгар прижимает ладони к лицу. Откуда взялся тот дурацкий дом и почему сто двадцать на спидометре? Могу объяснить: да, это МЫ настояли на том, чтобы он показывал побольше, эта злобная рожа. Если бы ещё у нас хватило терпения вовремя крутануть колесо судьбы, мы смогли бы ещё и вираж процарапать. Но что бы мы тогда ели, ведь всё бы подгорело. Был бы привкус бензина и горелого, провёрнутого через мясорубку мяса. Перчатки до костей промокли, пропитавшись нашей кровью. Так и умереть недолго. Говорю же вам. У Фортуны на то и колесо, чтоб быть поразворотливей, когда ведёшь машину.