Дети мёртвых

Густая живая изгородь отгораживает участок, в первую очередь ухоженный огород хозяйки пансионата, от грубого ландшафта снаружи. Люди тянутся в лес через перелаз. По старой подъездной дороге уже почти не ездят, между колеями растёт трава, но люди предпочитают пользоваться колеями даже без машин. Живая изгородь состоит из вечнозелёных субстанций — туи, тиса, лигустера — никогда не ржавеющая ограда, что себя хорошо показало. Непроницаемая сеть, через которую проскользнёт разве что мёртвый, живой порвал бы одежду. Все, кто дорожит своим, будь то всего лишь пятьдесят квадратных метров, ставят крестики в садовом каталоге рассылки против этих кустарников, которые цепляются друг к Другу и крепко схватываются. Если их посадить, они становятся только злее и набрасываются на своих соседей. Они непрерывно поглощают друг друга, но не исчезают, а становятся только жирнее. Эти вечнозелёные вампиры ограждают истинное, вернее отгораживаются от него. Огромная чёрная собака, однако, проникла внутрь, наверно проползла внизу: там, куда не достаёт солнце, ветки немного скукоживаются; растения по щиколотку тонут в собственных отбросах, в толстом слое отмерших игольчатых листьев. Собака принюхалась, жадно, с виду бесцельно, как это и делают собаки. Кажется, она возбуждена сверх меры, и потом, словно желая поприветствовать кого-то, она вскидывает морду и издаёт вой. У неё из пасти будто всё её начало вырвалось. Она поднимает глаза, которые неохотно отрываются от ожидания (не явится ли в последнюю минуту друг, который захочет, чтоб его захватили с собой в смерть, вдвоём веселее, и так приятно, когда тебя гладят, пусть под землёй, пусть вовсе в виде мыла, то есть когда ты сам гладишь чьё-то тело!), к окну Гудрун, дымка заволакивает тёмные зрачки и, быстро сгущаясь, как тучи, срывается, будто подхваченная невидимой тягой. Взгляд животного попадает прямо в лицо Гудрун, и вой внезапно обрывается, не доведя мелодию до конца. Взгляд в ужасе возвращается к собаке, которая его исторгла, глаза закатываются, и тело собаки валится наземь, как будто пуля поразила её прямо в лоб. Тело всё ещё пребывает в беге, ещё сучит ногами, но путь, который оно хотело отмерить, обломился у него под лапами, назад дороги нет, животное как меж двух миров застряло и рухнуло. Тёмное тело слилось с живой изгородью и исчезло из поля зрения Гудрун, и ей почудилось, что и её возвращение назад отрезано. Невидимая линия разлома окружила этот дом, этот сад, этот ландшафт, но и вперёд никакой дороги не открылось. Местные жители хорошо скрыли её умелым любезным обращением с приезжими, ибо за ними лежат ужасные преступления, и лишь связи, известные только местным, не позволяют чужим то и дело спотыкаться о них. Все взгляды сразу устремляются к лотку с видовыми открытками, ни один человек не глянет, действительно ли за спинами людей, которые продают свою родину, всё выглядит так, как здесь изображено, ведь врут они как по-печатаному.