Дети Морайбе

– Не стреляйте! – поднимает руки Амос. – Я просто хочу поговорить. – Он указывает на столик перед собой, на два стакана со скотчем. – Ограбил ваш мини-бар. Давайте посидим, потолкуем…

– Надеешься снова меня вырубить? – Тревин качает головой.

– Тогда я сам выпью, можно? Жажда мучает.

– Пей, раз хочешь. А говорить нам не о чем.

Не приближаясь к Хослову, но постоянно косясь на него, Тревин осматривает номер.

– Вашу симпатичную кубинскую подружку я попросил уйти, – говорит Амос. – Не волнуйтесь, я с ней расплатился и даже чаевые дал.

– А где та девка?

– Мина? – Хослов пожимает плечами. – Она не верит в пользу разговоров.

– Жаль. Я совсем не прочь преподать ей урок. – Тревин достает из кармана телефон, той же рукой набирает номер и произносит, не сводя глаз с Амоса: – Хослов у меня. Я его задержу. Пришлите агентов.

Хослов смотрит в шикарное панорамное окно. На горизонте кипит ураган. Среди молний видны огни города и гавани. Отель построен с расчетом на противостояние стихиям, но по большому счету он обречен. Ни одно здание, стоящее так близко к океану, не уцелеет. Потому что строились эти здания без учета возможного повышения уровня моря. Это как с часами. Политики вмешиваются в жизнь города, усложняют планирование и строительство, втирают очки общественности. Интересное это ощущение, когда ты сидишь в здании, не осознающем, что оно обречено. Здание слепо, не видит опасности.

Тревин держится на изрядном расстоянии от Хослова.

– Агенты уже в пути, они все про вас знают.

– Мина считает, что нужно просто избавиться от вас, – говорит Хослов. – Но мне подумалось: а нельзя ли направить вашу деятельность в полезное русло? Я стар; я вижу больше оттенков серого, чем она. Вот и предположил: не исключено, что вы ухватитесь за шанс исправиться. Перестанете лезть из кожи вон, усугубляя слепоту и некомпетентность правительства. Но тут вы протолкнули очередное снижение налогов и разгромили… Кого на этот раз? Тех, кто мясо проверяет?

– Минсельхоз.

– Не сомневаюсь, что найду в ваших офшорных банках пожертвования от мясопереработчиков.

– Я сменил банки.

– Вот как? Что ж, мудрое решение. – Хослов допивает скотч и берет второй стакан. – Не возражаете?

– Да хоть упейся.

– Я не знаю ни одной страны, которая бы процветала, имея слепое, глухое и некомпетентное правительство. Может, вы знаете такое?

– Жду не дождусь, когда увижу тебя в кутузке.

– Удивляюсь, почему вы еще не застрелили меня.

– А тебе только того и надо, да? Вы с девкой решили меня подставить? Чтобы обо мне кричали СМИ?

– А разве вам не нравится, когда о вас кричат СМИ? «Молодой патриот расстреливает старого бюрократа». «Свобода побеждает!» Вы, что называется, будете в бренде.

– Ты ничего не знаешь о моем бренде.

– Да неужели? Ваш бренд – это судебные расправы над неугодными, это заказные расследования деятельности правительства и сотрудничающих с ним организаций. Вам нравится гробить все, чем ваше государство занимается. Так почему бы не угробить и меня? Уверен, в глазах приверженцев вы станете героем.

– Потому что я не собираюсь играть в эту вашу игру «глубинное государство наносит ответный удар».

– Это мы-то глубинное государство? – Хослов смеется. – Мы не глубинное, мы донельзя обмелевшее государство. Мы сухое морское дно. – Потягивая виски, он поднимает свободную руку. – Все, сдаюсь. Я в вашей власти. Старик с артритом и слабым мочевым пузырем. Крат без бюро. Динозавр, не догадавшийся вовремя умереть и превратиться в окаменелость. Глубинное государство… – Он прыскает. – Экая чушь!

– Чушь или не чушь, но снова и снова появляются типчики вроде тебя, пытающиеся мне мешать.

– И что же это за типчики? Они умные? Квалифицированные? Верящие в то, что занимаются честным трудом? Удивительно, что вы не боитесь ФБР. Столько секс-скандалов, столько взяток – и вам ничуточки не страшно. Похоже, некоторые государственные агентства менее «глубинны», чем другие.

– У меня там друзья.

– У вас там пособники. Это не то же самое, что друзья. Друзья – это такие люди, как Мина.

– И где же она, твоя Мина?

Хослов усмехается:

– Боитесь ее?

– Нет. Я и до нее доберусь.

– Может, и доберетесь. А может, и нет. Она моложе меня. Ловчее. – Подумав, Хослов добавляет: – И умнее. И не склонна думать хорошо о плохих людях. Я считаю вас всего лишь жадным, а вот Мина говорит, вам просто нравится все портить. Будто у вас единственная цель в жизни – лишить разума собственную страну. Не понимаю, как такое может быть.

– И чем же я все порчу? Тем, что разоблачаю коррупцию? Докапываюсь до правды о таких, как ты?

– Ох, не лицемерьте. Вы не в телешоу.

– Настоящие американцы понимают, что я спасаю Америку. Именно поэтому меня переизбирают снова и снова. Я защищаю свободу!

– «Я защищаю свободу!» Ну да, это подкупает. – Амос взбалтывает виски в стакане. – Можете мне не верить, но я тоже дорожу свободой.

Тревин фыркает.