Дети Морайбе

– Это правда. Моя родина – ужасная страна. Никакой свободы. Тайная полиция. Лидер внушал страх своим произволом. Мы не были свободны, это точно. Вот почему я знаю цену свободе. Но сдается мне, ваш народ так долго держали в тепличных условиях, что вы не познали несвободы. И оттого любое мелкое неудобство вы воспринимаете как железную пяту на собственном горле. Повышается уровень моря, но вам угодно по-прежнему водить громадный американский грузовик. Значит, не нужно следить за уровнем моря. Лучше вышвырнуть на улицу ученых, которые занимаются такими вещами. Лучше принять законы, запрещающие принимать законы, которые препятствуют исчезновению береговой линии. И лет через двадцать или тридцать – вряд ли через пятьдесят – эта гостиница развалится. Но что общего между рухнувшей гостиницей и свободой?

– Свобода – это когда ты не вымаливаешь у государства позволения делать то, что тебе необходимо. Все очень просто.

– А ведь и правда очень просто. – Амос поднимает стакан, как при тосте. – Так зачем же секретить температуру? Зачем секретить уровень моря? Делайте что хотите, разъезжайте в ваших грузовиках. Жрите от пуза свободу. Стройте дрянные здания. Зачем носить шоры на глазах? Конечно, лучше знать…

– Хватит! Все это вранье!

– Градусник тоже врет?

Тревин наводит на Амоса пистолет:

– Хослов, кончай! Просто заткнись, на хрен!

– Да, вам нравится затыкать людям рот. Может, это и есть ваш бренд?

– Я по-хорошему прошу… – Тревин смотрит в дверной глазок, не пришла ли подмога. – Не вынуждай простреливать тебе колени.

– А теперь угрожаете насилием. Как дитя малое, которое закатывает истерику, потому что мама не дает играть с острым ножом. Ну что плохого в том, чтобы жить в умной стране? В стране с компетентным правительством? Разве не нужно знать, что нож остер, и быть с ним поосторожнее?

– Заткнись, я сказал!

– Я уже не бюрократ. Крат без бюро, ноль без палочки – теперь нет смысла затыкать мне рот. – Амос допивает скотч. – Ну и где же ваша кавалерия? Что-то она запаздывает.

* * *

Потом Хослов звонит Мине.

– Почему так долго? – спрашивает она.

– Приятно, что ты обо мне беспокоишься.

Амос оглядывается по сторонам и переходит улицу на зеленый свет, оставляя позади гостиницу и подъезжающие черные внедорожники с сиренами и красно-синими мигалками.

– Не льсти себе, – ворчит Мина и миг спустя невольно осведомляется: – Ты в порядке?

Амос улыбается, втайне радуясь ее заботе, мысли о том, что этой девочке будет его не хватать, когда его не станет.

– Я в порядке. Чем бы Тревин ни занимался, он совершенно не ценил мастерство и опыт. Зря он так полагался на свой пистолет.

– Я все ждала твоего звонка. Столько раз хотела сама позвонить – у меня все ложные тревоги закончились.

– Сожалею, что доставил беспокойство. – Шагая по улице, Амос оглядывается назад. – Спецотряд прибыл только что. Я оставил жесткие диски и фотографии, их найдут. Гнусные пристрастия Тревина отобьют у его друзей охоту требовать расследования.

– А Тревин?

– Слив в душевой чистехонек.

– Ты готов к новому путешествию?

– А новое имя найдется?

Амос смотрит в ночное небо. Начинается дождь. Из кипящих ураганных туч сыплются толстые капли.

– Здесь буря.

– Сейчас бури бывают везде. Думаю, я смогу подыскать для тебя рейс.

– Куда на этот раз?

– В Хьюстон. Дамочка финансирует кампании по приватизации. Она не лучше Тревина, а может, и похуже. Нефтяные деньги в офшорах, сплошное уклонение от налогов. Щедро перечисляла Тревину биткоины. Хочу взглянуть на ее финансы.

– Может, она поймет, что вела себя нехорошо?

– Не будем чрезмерно на это надеяться.

– Ох уж этот твой цинизм. Люди все-таки способны меняться.

– Упомяну об этом моему психотерапевту. Так заказывать билет?

– Техас!

– Факел свободы!

– Куплю себе ковбойскую шляпу.