Дети моря. Трилогия

Лежать и наблюдать пришлось очень долго. Сколько прошло времени, я не знал, но только оно тянулось неслыханно медленно, это томительное время ожидания.

Уже солнце стало клониться к берегу, когда я, наконец, услышал поскрипывание уключин. Это приехал за мной на «Молнии» Костя.

— Закончили! — сказал он. — Поедем. Нужно поесть — и домой!

Все очень устали, и потому было решено немного отдохнуть, прежде чем отправиться в обратный путь.

Костра не разжигали. Мы поели соленой селедки с хлебом и запили водой из реки. Конечно, мы могли наловить свежей рыбы, но сейчас об этом некогда было и думать. Королев прилег на траву.

— Итак, господа Пуль и Айронсайд, ваше дело проиграно, — сказал он, улыбаясь и играя головкой осыпавшейся ромашки. — Теперь вам только и остается — насмолить лыжи. Иначе вашим бокам достанется еще покрепче.

Мы знали, что Пуль и Айронсайд — английские генералы, находившиеся в Архангельске.

— Вот получен последний номер, — продолжал Королев, развертывая перед товарищами газету. — «Оперативная сводка. На Северо-Двинском направлении нашими войсками после упорного боя захвачено несколько селений по реке Северной Двине. Под могучими ударами красных войск союзники и белые отступают. Во всем Шенкурском уезде восстановлена Советская власть».

— Откуда такая газета? — спросил я Костю.

— Из Москвы.

— Союзники уже, кажется, удирают, — сказал молодой рабочий, который лежал рядом с Королевым. — Судов много уходит, и все с полным грузом.

— Грабят, — подтвердил другой подпольщик.

— Да, грабят, — кивнул Королев. — Но ничего, землю-то русскую им с собой не увезти. Они тут хотели навсегда остаться, колонией наш Север сделать. Не выгорело! И не выгорит никогда!

Из разговоров подпольщиков мы узнали, что найденными винтовками будет вооружен отряд архангельских рабочих, который начнет боевые действия с приближением частей Красной Армии к городу.

Глава двадцать третья В ПОГРЕБЕ

Наступила зима. Англичане и американцы еще осенью, вслед за французами, оставили наш город. Темными ночами уходили пароходы с войсками.

В Архангельске теперь оставались белогвардейцы во главе со своим генералом Миллером.

В Соломбале же открыто говорили, что красные громят белогвардейцев и скоро займут Архангельск.

Однажды со стороны Северной Двины послышалась пальба. Нам не нужно было объяснять, что случилось. Мы давно ожидали этого дня и знали, что он скоро наступит.

Мы лишь переглянулись с Костей, поспешно спрятали свои лыжи и дворами, через заборы, выбрались на соседнюю улицу.

Это был самый удобный и безопасный для нас путь — дворами, через заборы. Никто не остановит, не задержит, а к Двине мы попадем быстрее.

На Никольском проспекте мы увидели отряд рабочих с красными повязками и винтовками. По площади бежали солдаты и стреляли. У них тоже на рукавах были красные повязки.

Но главные события происходили на Двине.

По реке, разбивая толстый лед, уходил в сторону моря ледокол «Минин». Из двух широких труб ледокола валил густой черный дым. Кочегарам, видимо, приказали угля не жалеть. Даже издали, с берега, была заметна сумятица, царившая на ледоколе.

С палубы еще не убрали горы тюков, мешков, чемоданов, в спешке погруженных как попало. Среди военных папах и башлыков можно было различить шляпы, высокие каракулевые шапки и платки.

Многие архангельские богатей тоже решили бежать на ледоколе за границу.

Вместе с ледоколом «Минин» в море уходила большая паровая яхта «Ярославна». И она была переполнена белогвардейцами.

Группы рабочих и матросов с берега обстреливали из винтовок отплывающие суда.

Мы с Костей спрятались во дворе небольшого домика и смотрела через открытые ворота на Двину.

— Эх, винтовку бы нам! — сказал Костя. — Вот бы стрельнули… Давай побежим туда!

Пригибаясь так же, как это делали матросы, мы перебежали к самой реке и укрылись за катером.

— А где сам Миллер? — спросил один из рабочих, стоявших вместе с нами за корпусом катера.

— На «Минине», — ответил другой. — У него весь штаб на «Минине», уже сколько дней!

— Так ведь он уйдет! Надо на лед выходить.

— С одними винтовками ледокол не задержать. Сюда бы орудие! По капитанскому мостику ударить да по рулю.

Рабочие побежали дальше, то и дело стреляя по ледоколу.

Вдруг на «Минине» грянул орудийный выстрел.

— Ложись!

Мы рухнули в снег.

Вслед за первым грохнул второй выстрел, потом третий.

Один снаряд разорвался на берегу, подняв в воздух облако снега и угольной пыли. Второй угодил в крышу маленькой деревянной церкви.

— Не разобрал сдуру, куда бьет! — засмеялся молоденький матрос, привстав на колено и укрываясь за причальными тумбами. Вкладывая в магазин винтовки обойму за обоймой, он торопливо прицеливался и стрелял по ледоколу. — Эк, струхнули! Неужели уйдут, гады?..

— В спину поветерь! — пожелал белогвардейцам какой-то старик.

«Минин» уходил все дальше и дальше.

Мы вернулись на главную улицу Соломбалы. Тут и там развевались красные флаги. С красными повязками шли в колоннах рабочие и пели песни.

Стало известно, что в город уже вступили части Красной Армии.

— Вот бы Николая Ивановича увидеть! — сказал я.