Дети моря. Трилогия

Вратарь команды «Луизы», высокий, настоящий великан, невозмутимо стоял на своем месте. Казалось, он так уверен в своей защите, что даже и не собирается участвовать в игре. Вызывающее спокойствие норвежского вратаря еще больше раздражало Родионова.

В воротах команды «Октября» стоял кочегар Матвеев. Он и в воротах футбольного поля действовал не хуже, чем у топки.

На стадион пришел Георгий Родионов, сын боцмана. Он долго наблюдал за игрой, стоя около нас. Потом сказал:

— Никакой тактики. И не чувствуется тренировки. Так они, конечно, проиграют.

— Типун тебе на язык! — огрызнулся боцман.

И в ту же минуту почти вся команда «Октября», прорвавшаяся на половину поля противника, вдруг осталась без мяча.

Матвеев заметался в воротах. Момент был критический и самый неприятный. От сильного удара Свенсена мяч ворвался в ворота подобно снаряду.

Свист и оглушительное гиканье словно взорвали стадион. Рядом со мной раздался вопль. Иван Пантелеевич схватился за голову.

— И я еще на свои деньги купил им мяч!

Через несколько минут свисток судьи возвестил о перерыве. Разочарованный и обозленный Иван Пантелеевич даже не встал с места.

— Иди расскажи этим молокососам и шалопаям, как нужно играть! — сердито сказал он сыну.

Весь перерыв Георгий Родионов разговаривал с футболистами «Октября». Он упрекал их за неслаженность в игре и за излишнюю горячность, советовал «держать» игроков противника.

Во второй половине норвежцы стали играть напористее. Они все чаще и чаще прорывались к нашим воротам. Было видно, что Матвееву приходится трудновато. Он прыгал, падал и под одобрительные выкрики и аплодисменты брал мячи мертвой хваткой.

Между тем игра подходила к концу, и над командой «Октября» нависала угроза проигрыша с «сухим» счетом. И вдруг всех удивил — кто бы вы думали? — Костя Чижов. Матвеев выбил мяч далеко на середину поля. Мяч был принят матросом Якимовым и стремительно передан Павлику Жаворонкову. Радист ловко обвел полузащиту норвежцев и ударил по воротам. Зрители ахнули — мяч угодил в стойку ворот и отскочил. И тут подвернулся Костя Чижов. Может быть, случайно, но Костя так ударил по мячу, что тот влетел под планку и затрепетал в сетке.

Я хотел броситься на поле обнимать Костю, но боцман удержал меня. Впрочем, и сам Иван Пантелеевич от радости и восторга едва сидел на скамейке.

Оля и Галинка неистово аплодировали Косте.

Международная встреча так и закончилась вничью со счетом 1:1.

Команды поприветствовали друг друга. И в это время наш боцман вышел на середину поля и торжественно передал Павлику Жаворонкову, капитану команды, букет цветов. При этом он тихо, чтобы не слышали посторонние, пробурчал:

— Хотел козам отдать, да ладно уж…

Я тоже вспомнил о своем букете и поспешил отдать его сегодняшнему имениннику, моему другу Косте Чижову. Тут были астры, георгины, анютины глазки…

Костя смущенно взял букет, повертел его и потом спросил у меня:

— А что если я их тоже подарю?

— Кому?

Костя решительно подошел к капитану команды «Луизы» Карлу Свенсену и подал ему цветы. Норвежец широко улыбнулся, взял цветы и обнял Костю, а его товарищи захлопали. Рукоплескал и весь стадион.

— Это на дружбу! — сказал Костя.

— Спасибо, — сказал норвежец и повторил: — На дружбу! Хау хапи ай ам!

— Он говорит, что очень счастлив, — перевел Павлик Жаворонков.

Костя был героем. И главное, все это видела Оля. Я радовался за друга и втайне завидовал ему.

Когда мы возвращались на «Октябрь», Иван Пантелеевич все время шел с Костей и расхваливал его. Вот такие ребята никогда не ударят лицом в грязь и не уронят честь команды советского парохода.

А через час я снова слышал ворчливый голос боцмана, раздающийся со спардека:

— Эй, парень, ты забыл, что находишься на палубе «Октября»?! Я тебя в одну минуту приучу к порядку.

Эти слова относились к Косте Чижову, который нечаянно обронил на палубу кусок пакли.

Глава девятнадцатая ОЛЯ ЗАБОЛЕЛА

Дед Максимыч вернулся с рыбалки. Вместе с ним приехал лесник Григорий. За то время, которое я его не видел, он почти не изменился, был такой же загорелый, могучий и застенчивый.

— А где Илько? — спросил Григорий.

— Он у Кости Чижова. Я сейчас его позову.

Я сбегал к Чижовым и привел Илько к нам.

Лесник любовно оглядел своего питомца.

— Ну, моряк, когда у тебя отпуск? — спросил он, усаживая Илько на стул. — Поедем ко мне! У меня теперь хозяйка есть. Козу теперь сам не дою, да и с горшками и ухватами дел больше не имею.

Мама расставила на столе посуду и разлила по тарелкам уху из свежих, привезенных дедом окуней.

— Ох, — воскликнула мама, — я чуть и не забыла. Для тебя, дедушка, припасено. И гостя как раз угостим!

Она достала из посудного шкафа и поставила на стол бутылку и два маленьких стаканчика.

— Вот за это спасибо, Татьяна, — сказал дед. — Невестка у меня, Григорий Нилыч, заботливая. Давай-ка пропустим под ушку!

Григорий выпил стаканчик, потом — второй, но от третьего отказался, как ни упрашивал его дед.