Дети небес

– Ее дыхание изменилось, глаза движутся иначе. Она не слабеет день ото дня, как ты обещал, Винтозуб! – Драноухая стая сердито зашипела. – Ты говорил, что людей легко убить, Винтозуб!

– Но, господин мой, вы же приказали не выпендриваться. Да, может статься, что она выживет. Вопреки всему. Гляньте, однако, на ее искалеченную морду. Вполне возможно, что она так и не оправится, что в ней останется ума не больше синглетного.

– Но этой смерти будет недостаточно. – Читиратифор отвел взгляд, наблюдая за кем-то – чем-то? – впереди фургончика. Потом сказал: – Я вернусь, Винтозуб. – И побежал дальше.

Они ехали в молчании еще минуту-две, потом Винтозуб потрепал ее лапой по спине.

– Тебе лучше? – спросил он.

Равна не ответила.

Она лежала неподвижно, как мертвая, весь остаток вечера, внимательно наблюдая за всем, что происходило вокруг, но не поворачивая головы. Они ехали по глубокой долине, и временами в окошко фургончика заглядывала белопенная река, бежавшая параллельно дороге. Впереди двигался еще один фургончик. Позади – третий (его она видела), зарешеченный, вроде бы для перевозки скота. Этот фургон фигурировал в самых бессвязных ее воспоминаниях. За фургончиком шагали Амди, Джефри и Ганнон. В прошлом Джеф и Ганнон если не дружили, то, во всяком случае, ввязывались в одни и те же проделки, но сейчас молодые люди почти не разговаривали между собой. Когда Ганнон не смотрел на Джефри, руки последнего сжимались в кулаки.

Солнце покинуло лесной шатер. Она уловила его отсветы на далеких снегах высоких стен ущелья, в которое переходила долина. Здесь было светлее, чем… раньше. Постепенно спустились сумерки, и вдруг она услышала низкое гудение – сигнал тревоги у Когтей. Фургоны свернули с пути и по довольно толстому слою снега отъехали ниже и в сторону. Читиратифор вернулся – он бежал вдоль дороги, отстегивая бинокли. Он затаился в глубоком снегу и направил оптические устройства туда, где в древесной кровле имелась прореха. Погонщики рысью устремились к своим керхогам и как могли успокоили животных. Постепенно все замолкли и стали выжидать. Единственным движением в поле зрения оставалось медленное перемещение биноклей Читиратифора по вертикальной оси. Он за чем-то наблюдал, и это что-то вскоре должно было объявиться. Наконец Равна услышала слабое мурлыканье индукционных двигателей. Щепетильник и его «Вышние глаза – II». Шум аэролета нарастал еще минуту… и угас. Читиратифор спрятал бинокли и скомандовал сниматься с места. Какая-то невидимая Равне стая издала предостерегающее шипение, и Читиратифор снова залег в снег. Несколько минут было тихо.

Читиратифор встал и раздраженно махнул лапами погонщикам – возвращаться обратно на дорогу.

Они ехали в сгущающихся сумерках, а Равна размышляла. Весь вечер остался в ее памяти как непрерывный поток событий и впечатлений. Причинно-следственные связи восстановились. Как знать, не слишком ли поздно, но к ней вернулись жизнь и способность здраво мыслить.

Проще всего было бы и дальше притворяться коматозницей, но Равне вскоре стало ясно, что это нелегко. Запах – тот самый, что назойливо влезал в ее мысли, – исходил от ее собственной одежды. От нее самой. Кабы не Винтозуб, раны ее наверняка загноились бы. Несмотря на притворный гнев, стая творила чудеса с узелком драных тряпок и единственной сменой одежды. Но теперь, когда целостность личности восстановлена, так дальше нельзя. Что же, придется притвориться полоумным обломком-синглетом. «Надейся, что ты достаточно мертва».

Когда они остановились на ночлег, она позволила Винтозубу вывести себя из фургончика и усадить на землю. Он поправил одеяла, которыми обмотал и укутал ее. Потом принес еду и попытался вложить ей в рот. Она выпростала руки из-под одеял и потянулась к плошке. Винтозуб на миг отстранился, но тут же протянул ей плошку и стал с жадным интересом смотреть, как она ест похлебку. Он не проронил ни слова.

Тем вечером Равна получила первую возможность как следует разглядеть своих похитителей. Она насчитала как минимум четыре шнырявших вокруг костра стаи. Амди, Джефри и Ганнон выполняли большую часть грязной работы по хозяйству лагеря. Им выделили отдельный костерок, на котором варилась принесенная ей Винтозубом похлебка. Даже в тусклом свете заката Джеф выглядел ужасно. Он как мог уходил от ее взгляда. Амди тоже, но с меньшим успехом: у него была не одна голова. А что Ганнон? Ганнон Ёркенруд вид имел не очень-то счастливый, но ел с аппетитом.

Эти трое не похожи на пленных. Скорее всего, они в этой банде на побегушках. К Равне вернулся рассудок, и пытливый ум ее строил миллион теорий. Джефри и в прошлом предавал ее, но чтобы так? А Ганнон – еще один заговорщик? В это было еще сложнее поверить.

От сиропообразного варева ее не то чтобы затошнило, но… Равна подобрала под себя ноги.

– Пошли-пошли, – скомандовала она Винтозубу. Тот колебался, но недолго. Потом подхватил старые ботинки Йоханны и помог Равне обуться. Поднявшись и заковыляв в кусты, она услышала язвительный гогот Ганнона.