Дети немилости

Неле немного подумала. Пошевелила пальцами, аккуратно складывая их в правильный ударный кулак. Тяжёлые перстни легли один к одному. Иоле ничего этого не заметила — не успела; и замаха Неле она тоже не успела заметить.

Неле ударила её по лицу. Сестра начала заваливаться на спину, даже не успев замолчать, и боль почувствовала поздно — зато уж потом заорала на всю долину, тоненько и пронзительно, как свинья.

Щека была разорвана до уха. В ране виднелись зубы.

— Теперь тебя никто не возьмёт замуж, — сказала Неле, хрустя запястьем. — Даже хромец.

Может, она и поступила жестоко, но будь в Таяне у Мирале родные старухи, Иоле могли бы отравить насмерть.

Брату Неле сказала, что безмозглая девчонка мучила беременную, заставляя её плакать, а ведь это могло повредить ребёнку.

— Мой маленький львёнок, — сказал Итаяс, взъерошил Неле волосы и поцеловал её в висок.

Проснувшись поутру, Юцинеле первым делом увидела круглое личико соседки. Истефийка оказалась немногим старше её самой. Широко расставленные глаза её с любопытством изучали горянку. По носу и щекам южанки солнце щедрою горстью рассыпало веснушки, светлые тугие кудряшки прыгали на её плечах; в пышных кружевах своих она цвела точно белый шиповник, и туфельки её были белые, с блескучими камешками.

— Доброе утро! — поприветствовала она на быстрой риеске. — Я Сайет. А вы до Рескидды едете?

— Добра тебе, — ответила Неле, торопясь одеться.

— Ах, простите! — всплеснула руками Сайет и отвернулась к двери; обнаружила на двери зеркало, захихикала и зажала рот ладонью. — Я такая неучтивая, — выговорила она сквозь прижатые к губам пальцы.

Неле невольно улыбнулась. Сморщила нос, припоминая, как разговаривают изящные дамы равнин, и сказала:

— Никакого бешпокойштва. Я Юцинеле.

Сайет обернулась так споро, что завитые локоны плеснули ей в лицо.

— Чрезвычайно рада знакомству, — пропела она. — Я еду в Рескидду, я буду учиться в университете! У нас в Истефи тоже есть университет, но он не такой большой и древний. А вы тоже в университет? Нет? Я думаю, две молодые барышни должны поладить, правда?

Неле немного растерялась от её напора, но потом поняла, что Сайет необязательно отвечать: та, похоже, умела болтать сама с собой. Неле ещё ответила, что нет, она едет просто в путешествие, посмотреть мир, а потом вовсе умолкла.

За ночь стало прохладней. Теперь ветерок из окна не остужал, а наоборот, нёс с собой дневной жар.

— Давайте закроем окно! — предложила Сайет, — а то холод уйдёт. Это потому холодно, что схемы ночью писали, я видела, как их писали, по крышам ходили, так занятно!.. А вы одна едете? Я одна еду, маменька не хотела отпускать, а я…

Кружева так и танцевали на её плечах.

Неле думала.

— Ах, простите! — истефийка всплеснула руками и даже вскочила. — Может, вы риеску не очень хорошо знаете, а я всё болтаю и болтаю. Только я аллендорский плохо знаю, если честно, всего несколько фраз, я…

— Нет, — сказала Неле, стараясь быть вежливой. — Я понимаю.

— Ах! — снова заулыбалась Сайет. — Это замечательно, замечательно! Не хотите ли чаю? Заклинания к вечеру ослабеют, опять станет жарко, в Хотохоре будут писать новые, а пока холодно, так замечательно пить тёплый чай! Вечером будем пить холодные напитки, я вас угощу…

— Да, — согласилась Неле, — хорошо попить тёплого…

Сайет всё щебетала что-то, выставляла на столик домашние припасы в белоснежных салфетках и плетёных корзиночках… Неле смотрела на неё и не могла понять, в чём дело. Истефийка, свежая, нарядная и приветливая, не нравилась ей. Что дурного в весёлой девушке? Но чем больше суетилась Сайет, тем внимательней смотрела на неё горянка — так, как учили её смотреть воины Таяна.

«Непонятно», — думала она. Странное чудилось, но с чего?

В конце концов Неле решила, что ей кажется. Не по своей воле отправившись на край света, она готова была подозревать всех и вся, и вот подозрения, как гончие, набросились на легкомысленную соседку. Это даже смешило: стоило только представить, как перепугается Сайет, если Неле станет выказывать свои чувства. А сказать по чести, соседство с истефийкой было куда приятней, чем с Лонси. Маг всё время кис от уныния и боязни, Сайет же радовалась жизни. И услужлива была она, и вежлива: сама приготовила питьё, поделилась печеньем. Единственный её недостаток заключался в чересчур быстром языке. Неле предстояло ещё несколько дней делить с Сайет крошечную комнатку в вагоне, потому надо было быть учтивой и уж всяко не смотреть на южанку волчицей.

Сайет с улыбкой подала Неле чашку. Неле поблагодарила.

Она смотрела, как красиво ест Сайет, откусывая крохотные кусочки, как пьёт, и на прихотливо выгнутой ручке чашки сложенные пальцы её похожи на птичье крыло.

Потом опустила глаза.

Сомнений почти не оставалось.

…Стучали колёса. Поезд подрагивал, чуть-чуть скользила по столу стеклянная чашка. Неле поднялась, неуклюже повернулась, пытаясь достать с высокого крючка полотенце, и задела бедром стол.

Чашка свалилась.