Дети немилости

— Император Уарры приезжал в одну из мертвецких крепостей. Я пробрался туда и увидел его.

— Ты безумен, — сказал отец. — Но тебя не зря зовут Демоном. Ты неподвластен смерти.

Сын снова засмеялся.

— Может, и так, — сказал он. — Но Император — подвластен.

Сердце Арияса дрогнуло.

— О чём ты? — снова переспросил он, уже догадываясь, что за невероятная мысль завладела разумом Итаяса.

— Мёртвое железо и живые мертвецы, отсюда и до Восточного моря — вот Уарра, — ответил тот. — Её не сокрушить силами гор. Но Император — живой человек. Он ест, пьёт, овладевает женщинами. Его можно убить. Я убью Императора, и Уарра не посмеет более даже взглянуть на запад.

— Это невозможно, — сказал каманар. — От Нижнего Таяна до Кестис Неггела стоят войска. Атомники и танки, маги и полки мертвецов. Ты безумен, но не глуп же.

— Это верно, — с усмешкой согласился Итаяс. — Я не собираюсь идти сквозь армию Уарры. Я пройду через Ору и Уруви, а оттуда поеду в Рескидду как аллендорец. Хочу удостовериться, что никто не причинит зла моей сестре… Из Рескидды я направлюсь в Кестис Неггел. Никто не узнает во мне таянца. Я найду способ убить Императора.

В вершинах скал вил гнёзда туман. Далеко над осыпями парил огромный орёл, высматривая на тропе горных ланей. Ветер стих. Солнечные лучи стали горячей. Демон Высокогорья смотрел на отца с улыбкой; ни тени страха, ни следа сомнения не было на его лице, и на миг каманар поверил, что Итаяс действительно способен совершить то, что сулит.

— Это невозможно, — повторил Арияс без прежней твёрдости. — Вся Уарра защищает его.

Демон покачал головой.

— Он мой.

5

Поезд шёл через степь.

Огненный венец солнца перекалил небосвод, и, остывая, тот сделался прозрачно-серым. Лиловые облака, плотные и недвижные, стояли над горизонтом. Выходил срок ярому дню, ветер подымался и дул над оцепенелой страной без конца и края, гоня пыльные смерчи и клубки перекати-поля. Колёса стучали. Неле смотрела в окно: за окном бежала серая земля, неподвижно летело над нею серое небо, а малиновое, круглое тело солнца падало и падало сквозь облака.

Становилось прохладней. Неле знала, как справляться с парящей духотой: нужно найти тень и шевелиться поменьше, будешь меньше потеть, а значит, и меньше мучиться. Но день всё равно выдался не лучший. Самое жаркое время она проспала тяжёлым болезненным сном и теперь чувствовала себя разбитой. Разбудила её смотрительница вагона. Она стучалась во все комнаты и извинялась. Говорила, что в Истефи вагон посетит маг и напишет какую-то схему, с которой станет прохладно. «Лето нынче слишком жаркое, — горевала смотрительница так, словно в том была её вина, — прежде пассажиры до самой Пустыни не страдали от жары. Не знаю, как просить прощения у почтенных дам».

Дамы вздыхали и опускали глаза, безнадёжно обмахиваясь веерами; запястья их подрагивали от усталости.

Вагон был дамский, первого класса; благородная путешественница Юцинеле, родом из Лациат, ехала в Рескидду, город наук и искусств, дабы узреть красоту мира и многоцветье его. Также путешественница намеревалась больше узнать о святой вере, к которой обнаруживала в себе склонность…

Неле очень удивилась бы, доведись ей прочесть письма, отправленные из Ройста прежде её отъезда. О святых верах она если и слыхивала, то разве от Лонси, склонностей и подавно к ним не питала, науки с искусствами не занимали её. Но она радовалась поездке и глубоко, в самом далёком уголке сердца, таила надежду на чудеса. Она ехала в Рескидду, странный, сказочный город, откуда родом крылатая принцесса Лириния; в Рескидду, чьи золотые колесницы некогда покорили полмира; в город, где правят царица Лумирет и Младшая Мать Акридделат и на девушку, умеющую объезжать коней и метать ножи, никто не посмотрит косо.

Лонси сидел у себя в мужском вагоне. С полудня и до середины вечера дамам и господам дозволялось посещать друг друга, но он ни разу не пришёл. Неле вполне разделяла его чувства. Ей и сказать-то ему было нечего.

Толстая синяя занавеска, что висела поверх кружевной белой, за день нагрелась так, что почти обжигала пальцы. Теперь она остыла. Неле не стала её задвигать: из отворённого окна веял ветерок. Ночью он сулил стать ледяным, но простуд горянка не боялась. Она разделась донага и накинула простыню. Смотрительница предупредила, что ночью кто-то займёт второе место в отгороженной комнатке, но это ведь тоже будет женщина, что беспокоиться… Синяя ночь, точно вторая занавесь, сгустилась за окнами. На горизонте озером звёзд мерцали огни города Истефи, самого северного в Ожерелье Песков.

Истефи славился своими тканями, особенно шёлком, и даже в горы попадали истефийские покрывала, выменянные за овец, мирный проезд, или просто так взятые у купцов. Неле вспомнилась Мирале. Та родилась далеко от Рескидды, но тоже была твёрдой как сталь, хоть и по-иному, чем рескидди Лириния. Будь Мирале здесь, рядом, что бы она сказала?

Прикрыв глаза, Неле вздохнула.