Дети ночи

– А это – башня Киндия, – сказал О'Рурк, указывая на круглое строение из камня, поднимающееся над стеной. – Старик Влад построил ее в качестве сторожевого поста и наблюдательного пункта, чтобы смотреть за пытками, которые он проводил внизу, во дворе. Новое здание снаружи, перед стеной – это музей. – О'Рурк свернул в боковую улочку, но Кейт успела заметить табличку на двери, извещавшую, что музей закрыт.

– Плохо, – сказал священник. – Я знаком со здешним помощником директора музея. Эдакий назойливый хрен…, вполне привержен Чаушеску…, но зато страшно много знает об истории Тырговиште.

Кейт поменяла положение, ноги у нее окончательно затекли.

– Два «дерьма» и один «хрен», – сказала она. – Ваш счет растет, святой отец.

– Уже много лет, сестренка. – О'Рурк прибавил газу и поехал по боковой улице. – Я прикинул, что именно здесь должна состояться сегодняшняя часть Церемонии, но пока не вижу никаких приготовлений.

Все ворота на территорию дворца были заперты и снабжены табличками с надписями на английском и французском. «ЗАКРЫТО».

– Еще не стемнело, – заметила Кейт. – Вампиры не появляются при свете.

Она закрыла глаза. Очень хотелось спать, настроение было унылое. Но ей тут же представился смеющийся Джошуа на одном из ежемесячных «дней рождения», он восторженно сжимал и разжимал крошечные ручонки, а темные глаза сияли при свете свечей… Кейт резко открыла глаза.

– Что теперь? – спросила она. О'Рурк остановил мотоцикл.

– Полагаю, нам нужно подыскать укрытие для мотоцикла и для себя, – сказал он. – А тогда мы уже станем дожидаться, когда появятся вампиры.

– А если не появятся? Если это не то место?

– Тогда мы оказались в заднице. Кейт похлопала его по руке.

– Два «дерьма», один «хрен», а теперь еще и «задница» в придачу. Вам пора сходить на исповедь, отец О'Рурк.

Священник стянул с головы кожаный шлем и взъерошил спутанные и слежавшиеся волосы.

– Согласен, – ухмыльнулся он – А поскольку всех священников в Тырговиште замела Секуритатя, исповедь придется выслушать вам.

Кейт скорчила гримасу. Мотоцикл снова тронулся по тихим боковым улочкам.

Они нашли одинокий сарай посреди чистого поля примерно в миле от территории дворца. Судя по всему, им никто не пользовался уже несколько лет, и здесь хранились лишь останки трактора с металлическими колесами, но без двигателя, хотя сено на чердаке было сравнительно свежим. В полумиле от сарая через поле, сквозь марево возобновившегося моросящего дождя, виднелись башни нефтехимического завода.

– Систематизация, – констатировал О'Рурк, оглядевшись по сторонам, прежде чем подогнать мотоцикл к сараю. – При Чаушеску крестьянский дом, наверное, срыли бульдозерами.

– Сено свежее, – заметила Кейт. О'Рурк кивнул в сторону двух худосочных коров, ребра которых были видны даже на большом расстоянии.

– При таком химическом производстве молоко у них, вероятно, имеет чудный ядовито-зеленый цвет.

– Интересная мысль, – сказала Кейт, заходя вслед за ним в сарай и прикрывая за собой, насколько это было возможно, перекошенные двери. Теперь ее дрожь стала заметной. Она ощущала жар и головокружение.

О'Рурк положил ладонь ей на лоб.

– Бог ты мой, миссис Нойман…, да вы прямо горите! Она посильнее прижала к себе сумку.

– У меня есть антибиотики, аспирин…

– Первым делом вам нужно согреться, – сказал он, забираясь на чердак по прогнившей деревянной лестнице.

– Порядок! – крикнул он сверху.

Солома оказалась не слишком свежей, но по крайней мере довольно чистой. О'Рурк соорудил в ней гнездышко и застелил его одеялом из коляски мотоцикла.

– Снимайте что там у вас промокло, – скомандовал он, стаскивая с себя мокрое до нитки пальто.

Кейт недолго раздумывала. Сбросив пальто и шарф, она обнаружила, что дешевый свитер и полиэстровые брюки тоже промокли. Сняв их, она осталась в лифчике и белых трусиках, хотя и они были влажными. Кожа на руках и ногах у нее сплошь покрылась мурашками, она знала, что на поверхности мягкого лифчика рельефно выступают съежившиеся от холода соски. Рухнув в солому, Кейт обернулась половиной одеяла. Колючая шерсть пахла бензином.

– У меня в сумке есть сменная одежда, – проговорила она, лязгая зубами.

– А для меня там ничего не найдется? – поинтересовался О'Рурк. Он промок еще больше. Когда он выжимал свою черную рубашку, вода потекла тонкой струйкой. У него была очень белая кожа на груди и плечах, и Кейт заметила, что пальцы у него трясутся от холода. Его черные брюки тоже заметно вымокли, но он никак не мог решиться расстегнуть их.

– Закройте глаза, – попросил он.

– Не глупите, – резко бросила Кейт, изо всех сил стараясь не стучать зубами. – Не забывайте, что я врач. Вы что, хотите услышать лекцию о переохлаждении?

– Нет. – О'Рурк расстегнул брюки и стал развешивать мокрую одежду на деревянной перекладине, на которую через грязное чердачное окошко падал слабый солнечный свет.

«Он не носит белья!» – была первая мысль Кейт. И только после этого она заметила пластиковый протез, начинающийся прямо от левого колена, и поняла, что его просьба была вызвана не просто деликатностью.