Дети Ночи (СИ)

— Ты говорил чистую правду, о почти король! — послед нее слово он произнес с непередаваемой издевкой. — Но ты не сказал истины. А истина в том, что сейчас — только сейчас — ты, скажем так, чуточку победил. Совсем чуть-чуть. Да, прости, ты же смертный, для тебя это огрооооомная победа! — он развел руками, показывая огромность, и снова рассмеялся. — Да, ты прав, я не могу выйти из этого дома, из этого мира, я не всесилен. Но ты не знаешь, насколько я силен. И я бессмертен, маленький ты человечек. На моей стороне время. Не ты — так другой. Человечки как рыбки — ловятся на разное. Но ловятся. Даже если ты замкнешь меня здесь, даже если ты запретишь ходить сюда — рано или поздно найдется тот, кто скажет, что ты сделал эти ради какой-то своей корысти, и придет. Даже если ты всем своим подданным откровенно расскажешь всю правду, и даже истину, — он снова насмешливо протянул это слово, — то кто-нибудь да не поверит. Люди умеют не верить очевидному и любят придумывать те объяснения, которые нравятся лично им. И кто-нибудь придет — как тот, девятый король. И попросит. И дастся ему. Я умею ждать, человечек. Все время — мое. И знай — пока ты будешь королем в Холмах, не будет твоей земле покоя. Нет между нами уговора — что же, не жди от меня милости. И я не стану защищать тебя от Провала. А ты ведь еще даже и не король, человечек, — осклабился он. — И не...

— Ничейный час настал! — вдруг закричал Младший. — Ничейный час!

Жадный встал — словно дым поднялся. Старший увидел сквозь него светлую полосу над горизонтом. Тень мелькнула перед глазами и исчезла.

— Помни..., — раздался из ниоткуда глумливый шепот.

Старший помотал головой, стряхивая наваждение.

Котел бурлил.

— И вода его становилась напитком бессмертия..., — пробормотал Младший, завороженно глядя на радужную жидкость.

— Ничего не ешь и не пей, когда будешь там..., — пробормотал Старший и толкнул котел. Он был ледяным, как смерть. Радужный напиток ушел в камень, как в мягкую землю.

— Идем, — проговорил он брату. Только сейчас он почувствовал, как устал. Он протянул руку и взял с земли два кусочка мозаики.

И они пошли прочь, спускаясь по дороге, идущей вокруг холма посолонь. Солнце поднималось над горизонтом.

— Брат, время Дневных, — тронул его за плечо Младший.

— Не здесь, — помотал головой Старший. — Здесь просто время. Я должен.

Они объехали холм посолонь, замыкая внутри Жадного. И Старший вдруг улыбнулся, обернувшись к брату.

— Все. Земля не высасывает меня. Она меня признала. Я король.

Братья вернулись в Королевский холм, когда луна снова стала полной. Наступало время самых морозных ночей и колючих, блеклых от холода звезд. Это было время зимних пиров, охот, долгих рассказов у очага и свадеб.

Братьев уже ждали в холме главы родов. Весть о гибели короля разнеслась быстро — и магической вестью, и с коршунами-вестниками, и с гонцами, что скакали и по верхним дорогам, и по дорогам под Холмами.

Провал молчал. Верхние твари затаились. Как будто все чего-то ждали.

Братья въехали в холм об руку, точно так же вступили в Узорный чертог, и каждый вставил в Узор свой камень, и оба камня светились. И это стало первым беспокойством Холмов, потому, что непонятно было, кто же прошел испытание и кто теперь король. А братья ничего не говорили, но отправились к своей матушке, Нежной Госпоже, королеве-вдове, которая правила Холмами до возвращения сыновей.

Она приняла их в круглом зале, отпустив все свое Драгоценное Ожерелье.

Когда другие оставляли ее, она сдавалась своей великой тоске. Вот и сейчас она позволила своим плечам поникнуть, а векам — опуститься.

— Что вы мне скажете? — прошелестела она.

Старший почтительно коснулся лбом ковра и рассказал ей все.

А Младший молчал.

— Вот как, — блекло промолвила мать. Потом подняла взгляд. — Значит, земля признала тебя?

— Да, матушка, — ответил Старший.

— Хоть ты и не коронован еще, но ты уже король.

— Это так.

— И не будешь коронован.

— И это тоже верно. Он сказал — пока я буду править, он будет мстить Холмам. Стало быть, я не буду править.

Оба посмотрели на Младшего.

— Я знаю, — ответил Младший.

— Ты будешь хорошим королем, — сказала Нежная Госпожа. — Лучшим, чем стал бы твой брат.

Старший только руками развел и улыбнулся.

— Этого никто не знает, матушка, — сказал Младший, которому вдруг захотелось заплакать. — Но я постараюсь блюсти правду королей.

— Сделай же то, что должен, — сказала Нежная Госпожа.

И тогда Старший взял руки Младшего в свои и сказал:

— Да слышат боги в своих снах — ныне я отдаю брату моему, моему близнецу, половине души моей свою королевскую власть и свою королевскую силу. Да признает его земля, как ныне признаю я.

И камень Старшего в Узоре медленно угас.

— Смотрите! — вдруг воскликнула матушка. Оба брата обернулись и увидели, что Узор стал похож на знак вечности — на стене мерцала почти совершенная спираль, заворачивающаяся в благом направлении. Еще один камень — и Узор проявится окончательно.

— Кто придет за нами? — хрипло проговорил Младший.