Дети павших богов

На Аре?

А мы где?

К горлу поступила желчь. Я заставила себя встать, не замечая кинувшегося на помощь Серела. Ноги разъезжались, как у новорожденного олененка. Я оттолкнула Серела и вывалилась наружу, прищурилась в слепящее солнечное сияние. В лицо сразу ударил запах океана.

Океана? Нет, тот запах был пропитан гнилью водорослей. А этот… этот сухой и соленый.

Когда глаза привыкли к свету, я оглядела берег. Вдоль воды стояли большие палатки – из такой же вывалилась я. Люди – мужчины, женщины, дети – занимались своими делами. Ясно было, что лагерь этот разбит не сегодня.

Люди один за другим бросали дела. Молча оборачивались ко мне.

Я не сразу узнала в них треллианских беженцев. Приблизился ко мне только один. Филиас – сделал два шага и остановился, растерянно приоткрыв рот.

С какой жалостью они на меня смотрели!

– Где мы? – выкрикнула я, ни к кому не обращаясь.

– В Трелле, – мягко ответили из-за спины.

Развернувшись, я увидела Риашу со стопкой книг под мышкой – она, видно, направлялась куда-то по важному делу.

Из меня будто дух вышибло.

– Трелл?

– Мы бежали. Ты не помнишь, детка?

Я не помнила. Ничего я не помнила.

– Конечно не помнишь. Ты… то и дело проваливалась. Ишка по дороге рассказал нам все. Он принес тебя к нам. Рассказал о войне фейри и об их союзе с треллианскими лордами. – В ее глазах вспыхнула ненависть. – Новая правительница охотится за всеми, кто имел с тобой дело. Как ты и боялась. Поэтому мы бежали. Едва успели уйти, скажу тебе честно. – Ее взгляд мимо меня обратился к Филиасу. – И вот мы здесь. Выжидаем, пока можно будет дать бой.

Нет.

Я ничего не понимала. Как я могла так долго пробыть без сознания? Как могла выбраться, если не выбрался Макс? В моем последнем воспоминании мы сплелись воедино. Слились даже наши сознания.

Как я могла спастись без него?

Мой взгляд упал на морской горизонт. Потом я бежала к берегу на непослушных ногах. Я не остановилась, влетев в прибой по щиколотку, выше колен, а потом упала на четвереньки. Во рту был лишь вкус соли.

– Тисаана.

Это Саммерин. Я ненавидела мягкость его голоса. Как он спокоен. Как он может быть спокоен?

– Как вы могли его бросить? – Я развернулась к нему. Слова летели из меня, как ножи. Я не замечала, что плачу, пока рыдания не помешали мне говорить. – Как вы могли его бросить?

Лицо его дрогнуло от боли. Саммерин молчал.

– Мы возвращаемся за ним.

– Тисаана, мы пытались. Не один раз. Его захватила Нура. Приговорила к Илизату.

Я закрыла глаза.

Эта боль посрамила всякую другую.

– Нет, – выдавила я.

Мой любимый заперт в тюрьме, пожирающей его разум, выворачивающей наизнанку самые страшные воспоминания. Драгоценнейшая из душ в ужаснейшей из темниц. От этой мысли хотелось вырвать себе сердце. От этой мысли хотелось сжечь весь мир.

– Тисаана, мы придумаем, как его вытащить, – пробормотал Саммерин, но гнев уже вскипел во мне и выплеснулся наружу.

– Надо возвращаться сейчас же. Сейчас же, Саммерин! – Я визжала. Я задыхалась. – Его нельзя оставлять там ни на секунду. Нельзя, мы не…

Рыдания заставили меня замолчать. Саммерин раскрыл объятия, и я, не думая, припала к нему, к надежной опоре. Я чувствовала, как его горе, его гнев смиряют мои.

– Мы его вытащим, – шепнул он мне в макушку.

Я отстранилась и взглянула за море. Бесконечный простор. Тысячи миль океана отсюда до Ары – тысячи миль между мной и Максом.

Я вспомнила прощальный поцелуй – как раз между бровями.

Я думала обо всем, чего ему не сказала. О жизни, которую мы с ним могли бы построить.

И о той, кто отняла его у меня.

Слов не было. Но я опустилась на колени и устремила взгляд за море, словно, если как следует постараться, могла через тысячи, тысячи миль дотянуться до него в Илизате.

И позволила своей горечи переплавиться в ярость.

Эпилог

Нура устала.

Она видела несколько коронаций. В детстве присутствовала на коронации отца Сесри. Потом на духовной коронации советников Сесри и, после нее, на официальной коронации Сесри. К счастью для себя и, возможно, для всех, коронацию Зерита она пропустила, но могла вообразить, что там творилось.

А эта… Эта была не похожа ни на одну из тех.

Она торжественно преклонила колени, позволив советнику возложить корону ей на голову, и в глазах толпы увидела не волнующую надежду, а окаменевший страх. Празднество, если кто-нибудь назвал его этим словом, прошло тихо и глухо, в робких шепотках. Разошлись рано. Так было лучше для нее. Нура никогда не умела праздновать. А сейчас на ней лежала такая тяжесть, что праздник казался пустой тратой времени.

Народ был в ужасе. И как иначе? Люди узнали, что на них идет войной мифическая раса, которую пятьсот лет считали вымершей. Что могло быть ужаснее – тем более что они уже убедились в реальности угрозы?

Сражение в Шраме отозвалось ужасными последствиями. Погибли почти все сиризены. Погибли десятки мирных – при обвале стен разлома и выстроенных над ними орденских зданий. Нура выжила чудом. Нура и…

Она мысленно отвернулась.

Уснуть она не могла. Стоило закрыть глаза, она видела опустошения, которые принесут на Ару фейри, если она не справится.