Дети павших богов

Тисаана будет продолжать бой. С этой мыслью на меня нахлынули печаль и гордость. Сейчас я хотел от мира одного: пусть он станет настолько хорошим, чтобы она могла отдохнуть. А теперь ее войне не будет конца.

Еще мгновение я сопротивлялся схватившим меня стражникам, глядя в глаза Нуре.

Я ее жалел.

– Ты делаешь огромную ошибку, – сказал я.

– Пошли, – буркнул стражник.

Я сбросил его руку и отвернулся. Я не промедлил, шагая в распахнутую пасть Илизата. И только когда меня накрыли тени, страх взял свое. Память моя скукожилась. Меня охватило одно отчаянное желание – в последний раз обернуться, увидеть, правда ли кто-то тянется ко мне – девушка с лоскутной кожей и разными глазами.

«Макс, вернись».

Поздно. Двери закрылись.

Глава 89 Тисаана

Сад сегодня был особенно красив. Выглядывая в окно, я видела напитанные солнцем цветные пятна, будто по холсту расплескали краску. Там все заросло, одичало. Таким я любила его больше всего. День перешел к закату, а закат к ночи. Нас окружали знакомые звуки спальни. Мне было здесь так спокойно. Губы Макса трогали мне мочку уха, шею, подбородок. И наконец, мои губы. Поцелуй был как возвращение домой. Наши тела растворялись друг в друге, члены переплетались, тепло смешивалось, пока не исчезла граница, где заканчивался он и начиналась я.

– Тисаана, – шепнул он.

– Хм?

– А если это всегда были мы?

Еще поцелуй и еще. Они меня пьянили.

– Это?

– Это вот все. – Он отодвинулся, дал мне заглянуть ему в глаза, но наши губы почти касались друг друга. – Ты никогда не думала? Если бы это всегда, вечно были мы.

Боги, как он это сказал! И как смотрел на меня – точно правда хотел знать ответ на этот вопрос. У меня свело живот от страха – от страха, что я еще не сделала себя достойной такой любви. От страха, что, когда я раскрою ладонь, отдавая то, что так долго прятала, в ней не окажется ничего стоящего.

Но я смотрела на него, и я любила его, и эта любовь была сильнее страха. Я взяла его лицо в ладони.

– Я думала, – прошептала я. – Я только об этом и думаю. Это сон, такой яркий, что я помню его до мелочей. Я знаю твои глаза в морщинках возраста. Я знаю на ощупь твои руки, иссушенные десятилетиями жизни. Я знаю, как сочетаются наши черты в наших детях, в звуке их голосов и как звучит твой голос, когда ты зовешь их по именам. И я уже люблю их.

Я снова поцеловала его – глубоким поцелуем.

– Ты делаешь меня себялюбцем. Жадиной. Мне всегда всего было мало – без тебя.

Я ощутила губами его улыбку. Ощутила его обволакивающее меня тепло. И страх – за то, что позволила себе рассказать такой нелепый сон, сон, который так больно будет упустить, – этот страх утонул в его близости.

Какая я глупая, думала я. Это слишком прекрасно, чтобы бояться.

И тут у меня открылись глаза. За окном, где раньше цвел сад, был теперь пепел и груда обгорелых рук. На месте Макса – только холодные простыни.

На меня обрушился ужас. Ужас и страшное раскаяние.

Я рванула дверь, бросилась его искать. Он не мог меня бросить. Я еще не сказала ему самого главного. Я не поделилась с ним этим видением. Он так многого еще не знал.

Я не могла его потерять.

Не могла потерять.

Я выбежала наружу. Пепел еще обжигал мне ступни, сушил кожу.

Я выкрикнула его имя.

Но его уже не было.

Голубое, безоблачное небо.

Нет, не небо. Крыша палатки из линялого голубого полотна. Пол, казалось, морщился, шевелился. Во рту было сухо, словно полно песку. Я подскочила – так неловко, что скатилась с походной кровати и мешком свалилась на пол.

Иначе пах воздух. Был горячим, сухим. Это не влажная прохлада зимней Ары.

Действительность возвращалась ко мне по кускам. Сражение верховных комендантов. Атака сиризенов, нападение теней – нападение того фейри.

Я вырубаю его из сознания Макса.

Мной овладела паника. Я сразу поняла – случилась беда. Все не так.

Я успела на четвереньках выползти на середину палатки, когда полог раздвинулся.

– Тисаана, – с облегченным вздохом выговорил Саммерин. – Очнулась.

– Тисаана? – крикнули снаружи.

Через мгновение в палатку ворвался Серел, упал возле меня на колени, схватил, прижал:

– Как я боялся, что ты уже не проснешься! Нижние боги, целый месяц я…

– Месяц?

Я смотрела только в лицо Саммерину. Что-то в нем наполнило меня ужасом.

– Расскажи. – Голос мой охрип.

– Мы бежали, – тихо заговорил Саммерин. – Быстро.

У него между бровями пролегла морщина. Чего-то он недоговаривал.

Паника взметнулась волной.

– Где Макс? – спросила я.

Они не отвечали.

– Где Макс, я вас спрашиваю?

Молчание, ужасающее молчание.

Я хотела встать, пошатнулась. Серел пытался меня поддержать, но я отдернула руку.

– Нам пришлось бежать сразу, – тихо сказал Серел. – Когда обрушился Шрам, сиризены тебя уже искали. И Саммерина. Нас всех. Тебя принес к нам Ишка.

Я не искала смысла в его рассказе. Не удивлялась, как небрежно Серел назвал имя Ишки и что он вообще знает Ишку. Я не понимала, зачем он мне все это рассказывает, если не отвечает, будь он проклят, на главный вопрос.

Я развернулась к Саммерину. К Саммерину, смотревшему на меня с ужасной, ужасной печалью.

– Саммерин. Отвечай, где он.

И Саммерин тихо ответил:

– На Аре.