Дети песков (СИ)

Даже сквозь толстую песчаную стену было слышно рычание стаи. Они не успокоятся, пока не догонят и не растерзают свою обидчицу. Лантея это прекрасно понимала. Как понимала и то, что мощными лапами твари разроют песчаник вокруг за четверть часа, если не быстрее. Поэтому девушка в третий и последний раз за день воззвала к богине, решившись применить одно из самых трудных заклинаний в арсенале хетай-ра, которое должно было использоваться преимущественно для статичной обороны. Однако Лантея намеревалась перекрыть им проход сразу за песчаной стеной, буквально запечатав несколько метров широкого тоннеля и выиграв этим для себя еще немного времени. Плотный магический купол из песка постепенно возник перед ней, заполняя собой весь коридор и сливаясь с потолком.

Когда твари поймут, что зря рыли заслон, то начнут копать стены или пол, чтобы обойти купол. Но даже это давало Лантее не так много времени, так как заклинание не могло действовать вечно.

Она резко развернулась и бросилась прочь из злополучного тоннеля, не забыв прихватить отрубленную голову твари, наскоро обмотав ее куском рубахи. На первом же перекрестке девушка сорвала со своей раненой ноги окровавленную повязку и, забежав в одно из ответвлений, бросила тряпку там. Это могло сбить преследователей еще на пару минут.

Магической энергии не оставалось ни капли — на три заклинания ушел весь запас, а восстанавливался он лишь после полноценного сна. Теперь ей стоило искать выход из Диких тоннелей как можно быстрее, спасаясь от озлобленных тварей.

Началась гонка со временем.

Глава седьмая. Песок, запечатавший пламя

Народ ифритов создала жестокая и вспыльчивая богиня Азума. Детям своим она сказала, что будет ими довольна, лишь когда они положат весь мир к ее ногам в обмен на дар огня, коим она их наделила. Ифриты возвели на берегу реки Партус монументальную Красную пирамиду, которая вершиной своей касалась небес, чтобы их богиня могла жить там, пока они будут выполнять ее волю.

Профессор Фан Беодез. «Мировые религии. Том 2»

Несколько дней в новом доме, где-то на самых задворках густонаселенного Муравейника, прошли незаметно. Ашарх и Манс не покидали свое тайное убежище, задернув окна и закрыв двери, чтобы избежать внимания любопытных соседей. Еды и воды было предостаточно, и единственной досадной мелочью оставалась скука, которая одолевала мужчин с того самого момента, как они переступили порог. В попытках хоть чем-нибудь себя занять, чтобы унять беспокойство о Лантее, профессор лишь упрямо и настойчиво занимался с юношей залмарским языком, а в свободное время рассказывал Мансу о мире за пределами песков. Он с тоской описывал свою малую родину — бескрайние южные степи, где паслись табуны крепких коней, а порывистый ветер развевал их гривы; он делился воспоминаниями о столице Залмар-Афи, величественной и шумной днем, и таинственной ночью, расцвеченной огнями сотен фонарей; он говорил о тех краях, что посетил во время своего путешествия с Лантеей, — густых лесах и заливных лугах, и с легкой улыбкой рассказывал о скалистых утесах Мавларского хребта, с которых открывался самый изумительный вид на золотистые пустыни.

И юноша слушал, завороженный, с ребяческим восторгом в глазах, словно все это было дивной сказкой, но никак не реальностью. А профессор, видя искреннее восхищение во взгляде Манса, лишь удовлетворенно хмыкал себе под нос, все чаще замечая, как в своем любопытстве юный хетай-ра становился похож на сестру, так же одержимую чужими краями и странами.

Вечером второго дня, проведенного взаперти, с комфортом устроившись на шкурах на полу спальни, приятели неспешно потягивали травяную настойку прямо из горла стеклянной бутыли и беседовали. Вокруг по комнате порхали и ползали светлячки, немного разгоняя темноту, и мужчины просто убивали время за разговорами, ожидая, когда стражи времени оповестят город о наступлении ночи, и можно будет отправиться спать.

— …Сколько бы Лантея не хотеть казаться смелее, но ей страшно тоже, — сказал Манс.

— По ней и не скажешь, — заметил профессор, делая небольшой глоток из бутыли.

— Сам подумайи, если она не будет скрывать страх свой, то никто ее не послушаться.

— Имеешь в виду, что пока хетай-ра не увидят в ней смелого хорошего лидера, никто не согласится отправиться на поверхность? Думаю, ты прав…

Ашарх потянулся, чувствуя приятную легкость по всем теле и голове после настойки.

— Это так, — сказал юноша. — И не только простой хетай-ра. Городоской совет, матриарх, служка, стражики. Она держит себя перед ими без страха, без сомнений. На деле она боится.