Дети победителей(Роман-расследование)

А чтобы меня не убили!»

Москва рукоплескала «чеченской революции» и смеялась над одним из отцов города Грозного, который выпрыгнул в окно, спасаясь от гвардейцев Дудаева. Потом спохватились: к власти пришли беки, которых и нахче (народ) не сумел еще разглядеть. Что, кроме терпеливой политической блокады, можно было тут противопоставить? Противопоставили же серию провокаций, переросшую в необъявленную войну, которую беки приняли охотно, а нахче принял поневоле.

«Литературная газета», 1995 год.

Я опять вспомнил Виктора Болотова и рассказ о нем женщин-коллег: как он, пьяный, лежал в коридоре управления строительного треста, где работал в редакции до меня, а проходившие мимо дамы смотрели на него с ужасом и отвращением. Клюшки, у этого мужика Родина была, он по морям плавал, а ваши мозги не видят ни зги. И вы даже не догадываетесь, что лучше стелиться по полу, чем подстилаться.

Я лежал и читал химическую энциклопедию. Надо же было выяснить, почему исчезли тараканы, и стало стремительно сокращаться население страны — ее основной стратегический боезапас. Нашел, там было написано: «Ускоритель высокой активности и вулканизирующее вещество… Может применяться в виде маточных смесей… Используется для изготовления светлых и прозрачных изделий, теплостойких резин и резин на основе различных каучуков, в том числе бутилкаучука…»

Ну-у, последнее слово мне особенно было непонятно. В ближайшее время надо будет встретиться с одним кандидатом наук, который утверждает, что открыл тайну возникновения жизни на Земле. Тоже, нашел мне тайну — ответил бы, почему она исчезнет, эта жизнь, с этой изумительной планеты, которая передвигается в мировом пространстве со скоростью тридцать километров в секунду.

В 11 часов вечера началось совещание предвыборного штаба Павла Алохина в том самом офисе, где находилась редакция и приемная депутата Законодательного собрания области. Олигарх подъехал в сопровождении усиленного караула.

— Наш президент! Наш президент! — раздались приветственные крики, когда он, как всегда в черном костюме, появился в просторном помещении, где собрались поклонники его политического таланта.

— Да, президент… — пустил Алохин длинную слезу. — Убийца я, а не президент!

И он швырнул на стол цветную газету «Централ». Да и то правда — убийца, народ закручинился прямо, не зная, что сказать бедному олигарху в утешение. Молчал, сидя напротив кандидата, проректор медицинской академии, соратник по движению «Наше дело».

Эскулап виновато смотрел на своего работодателя, а тот, будто зачарованный, разглядывал газету — страницу за страницей. Как бессилен человек перед словом, как бессилен… И сотни миллионов баксов — бессильны.

— Талантливая она все-таки, а? — оторвался Паша от публицистического шедевра: дескать, вот я какой — беспристрастный, круглоголовый, красивый.

И тут в ситуацию втиснулся я, пытаясь разогнать олигархическую тоску.

— Дайте мне врача-психиатра, — пошутил я, обращаясь к Паше, — и я к утру докажу, что пани Ирэн не имеет права работать в средствах массовой информации…

— Действительно, — обрадовался президент финансово-промышленной компании, — а как вы думаете?

— Не знаю, — смутился проректор медицинской академии, — я ведь простой хирург…

Он грустно развел руками, будто сожалея, что не может прирезать пани Ирэн — скальпелем, прямо сейчас, вырезать ее гнусное сердце, отрезать длинный язык, без общей и даже местной анестезии.

Надо думать, в медицинской академии есть кафедра психиатрии, но проректор не стал спешить на помощь растерявшемуся Паше. Надо думать, надо… В общем, соратник развел руками… Похоже, высоколобый хирург вообще стеснялся этой компании.

И тут я посмотрел на Алохина: по лицу олигарха стремительно прошла улыбка…

Вот! Вот что насторожило меня в первую с ним встречу, что я смог сформулировать только сейчас: земноводная улыбка, неприятная, пробегающая по губам, расползающаяся в стороны мелкой, трепещущей, влажной рябью… Ну-у, конечно, я понимаю, что это было сугубо личное восприятие блестящей физиономии конкретного человека.

Богатые люди — они как дети: напиши о них немного хорошего — и они радуются, улыбаются и даже смеются, будто в яслях. А попробуй обидеть — слез будет, соплей и воплей, Господи…

Одна Валентина Павловна, подруга ближнего круга, знала, что делать, — она руководила толпой, будто гуру, религиозный учитель.

— Мы должны ясно осознавать то, что сегодня началась война!