Дети победителей(Роман-расследование)

Я вздрогнул — наверное, речь шла о третьей мировой… Женщина, утверждавшая, что она социолог, имела неприхотливые манеры бывшего секретаря комсомольской организации пермской обувной фабрики. Как-то в разговоре с Валентиной Павловной я упомянул «коэффициент корреляции», но она так недоуменно посмотрела на меня, что стало ясно: с понятийным аппаратом социологии она не имела никакого дела. Она имело дело с партаппаратом, который тоже имел… А потом пришел черед «Нашего дела», нашей богатой данайской жизни. «Сегодня началась война…» — сказала она. Все понятно — Севруг требовала крови и слез.

Кстати, почему Ленин, как помнится, не любил исторические аналогии? Потому что он опасался метафоры, иносказания — как консолидированного человеческого опыта. Человеческий опыт опасней консолидированного бюджета. Я так думаю. Но, к сожалению, человеческим опытом далеко не все способны воспользоваться, увы, даже во благо себе.

Конечно, если бы не перестройка, Павел Владимирович поднялся бы до уровня второго секретаря райкома, а может быть, даже первого.

В час ночи, когда все покинули офис компании, я заварил чай, сел за стол и снял ботинки…

К шести утра были готовы два материала на две газетные полосы.

Я закончил печатать и тут же, утомленный бессонной ночью, сидя перед компьютером, впал в прострацию… Я видел президента пермской компании «ДАНАЯ» генералом НКВД: в форме без погон, с кубарями и лысиной, с бокалом вина в руке, который он держал пальцами, как теннисный шар; от Паши несло дорогим одеколоном, он был в яловых сапогах, а по лицу ползла отталкивающая земноводная улыбка. На кого он похож? Берия, блин! Лаврентий Павлович!

Любитель женщин и дорогих автомашин иностранного производства… Тонированное стекло, холодное шампанское, теплая ложь корпоративных праздников, сентиментальные радости сетевых компаний.

Я проснулся на полу, на песочном ковровом покрытии. В углу светился компьютер. Снова закрыл глаза — и вдруг вспомнил яблоневый сад в крымском предгорье, между клубом из морского ракушечника и лесополосой пирамидальных тополей. Однажды я бегал по саду весной, кажется в марте. Отсутствие листвы позволило мне разглядеть под каким-то кустом стержень, торчащий из земли. Я на корточках залез туда, вывозился в грязи, но выдернул его — и глаза мои полезли на лоб — это был штык! Окружившие меня у клуба старшие пацаны авторитетно сказали, что штык — немецкий. Попросили посмотреть — и убежали, захватив штык, с радостным воем первобытных охотников. А я шел за ними и плакал от обиды…

По вечерам, сидя у керосиновой лампы, отец пересказывал маме и нам, детям, последние новости крымских дорог. Я запомнил: один раз в соседней деревне погибло сразу шесть пацанов, нашедших гранату военного времени. Они бросили ее в костер. Вспомнив это, я подумал о родителях тех ребят — и мне стало страшно. Это какое-то фатальное, тотальное, перманентное следствие Большого взрыва, с которого началась наша Вселенная. Я вспомнил мертвых чеченских детей, лежавших на зеленой траве…

Я лежал на полу с закрытыми глазами и плакал, проклиная эту планету и этих выродков, которые каждый день, с утра, думают, что бы им поесть, а потом надеть, как побриться или накрасить губы.

Конечно, я просто переутомился и перекурил. В своей стране — как на войне.

Я снова думал о том, что человек должен проникнуть в тайну своего предназначения, а это нельзя сделать среди людей. Необходимо уединение, которого мне не хватает с самого рождения. Вспомнил, что однажды, во время пьяного бреда, решил покинуть Россию и уйти в горные леса Армении. Правда, потом опохмелился — и побежал на работу, как заводной ишак.

Господи, как хорошо, что я сигареты и корвалол покупаю в разных точках, а то было бы совсем смешно.

Почему они завидуют, обманывают, убивают, переодеваются и подделывают документы, бесконечно красят и завивают волосы? Потому что не знают, для чего рождены. Человек не может достичь предела, но он способен принимать самостоятельные решения. В этом его абсолютная сила. При этом одиночество неизбежно — как плата за истину. Конечно, Бог — это истина.

Из обзора

С 1994 года число похищаемых граждан увеличивалось на 60 процентов ежегодно, с начала 1999 года похищены в сопредельных с Чечней территориях 270 человек, в том числе 17 милиционеров, 80 солдат. Даже введенные Масхадовым законы шариата, предусматривающие за это преступление смертную казнь, не останавливают. Вокруг границ с Чечней орудует около 30 банд, похищающих людей.

«Независимая газета», сентябрь 1999 года.