Дети порубежья

Старейшие пели для жертвы, охваченной болью: «Открой нам свою душу, как открыл свои вены, выпусти ее, птицу бьющуюся о стальные прутья клетки, освободи, как освободил свою кровь, разорвав плетение вен. Откройся, смирись – в небытии забвенье, в забвении – свобода». Песня набирала силу, эльфы, застывшие в круге, слабели. Эндора, мать-прародительница солнечного дома, со стоном опустилась на колени, уронив голову на грудь. Она знала, что уходит, но продолжала петь Юноша сопротивлялся: он забыл, что сам вызвался для ритуала, забыл о великой цели, о чести и долге: для него существовала только песня и боль, боль означала, что он все еще жив. Но песня успокаивала, обещала избавление, покой, а он так устал… и в тот самый миг, когда Эндора закрыла глаза, взяв последнюю звенящую ноту, он сдался. И забвение белой краской закрасило его душу, оставив Старейшим чистый холст. Молодой эльф не успел даже осознать, что перестал быть.

Он ждал тысячи лет, раскидывая тонкие щупальца, бессильно тыкался в плотную оболочку ища прореху. Он знал, что совершенной защиты не существует, рано или поздно каждая плотина дает течь. Первый раз ему повезло двадцать семь лет назад, но та попытка закончилась неудачей, и поиск пришлось прекратить на время – слишком много он вложил сил в тот прорыв. И вот снова кто-то нарушил привычный ход мирозданья, прибегнул к запретному. Крошечная трещина, прореха в ткани смыкалась на глазах, он едва успел. Тонкое щупальце вплелось в чужую сеть, незаметной, невидимой нитью. Никто не узнает, пока не станет слишком поздно.

Старейшие разошлись, бережно вынеся за пределы звезды тело Эндоры. Пылающий алый цвет, окрасивший кокон, сменился теплым охряным, потом начал блекнуть. Оболочка растаяла. Обнаженный юноша лежал в центре магической звезды скрестив руки на груди. На губах застыла легкая улыбка, грудь равномерно вздымалась. Эльф спал. Король торопливо шагнул вперед, но ближайший Старейший остановил его:

– Это просто сон. Глубокий здоровый сон.

– Ритуал завершен? – хрипло спросил Ирэдил, не владея своим голосом.

– Да. Все исполнено.

– И он никогда не узнает?

– Никогда. А сейчас позволь нам уйти. Мы должны проводить нашу сестру на пути Творца.

– Пусть путь моей матери будет светел и легок, – произнес король положенные обычаем слова. Будь прокляты эти смертные! Как же дорого приходится платить за их своеволие! Он в последний раз оглянулся на мирно спящего юношу и торопливыми шагами покинул площадь. Нужно отправить стражей в лес, выяснить, сколько деревьев погибло этой ночью, и приказать Эрфину вернуться в Сурем.

***

Магистр Арниум кричал на магистра Ира, отбросив принятую среди магов издевательскую вежливость:

– Я предупреждал, что им нельзя верить! Я говорил, но вы не стали слушать! Вы же все знаете лучше, спаситель ордена, великий магистр!

Ир сухо поджал губы – на него уже давно никто не смел повышать голос, но Арниум был в своем праве:

– Если они нарушили договор, они заплатят.

– Если?! Да вы что, ослепли? Кухонный послушник и тот прочел бы знаки!

– Я не верю в пророчество Эратоса. Ордену ничего не угрожает, даже если эльфы и солгали.

– Разумеется, все, во что вы не верите – не существует. Сейчас самое подходящее время уничтожить эту заразу с корнем! После ритуала их маги нам не помеха!

Ир вздохнул:

– Я понимаю ваше беспокойство, но мы не можем начать войну без доказательств. Позвольте вам напомнить, что цель ордена Дейкар – борьба с Аредом, а не с эльфами. И пока их действия не противоречат нашей цели – пусть делают, что хотят. И не пытайтесь собрать совет – вас не поддержат.

Арниум резко выпрямился, расправил плечи. Облик бородатого старичка с бегающими по сторонам глазками слетел с него, словно отброшенный в сторону плащ. Перед Иром стоял высокий молодой человек в кольчуге старинного плетения. На его плече сидел белоснежный беркут. Изменился и голос – старческое дребезжание сменил глубокий чистый баритон:

– Я служил ордену Дейкар тысячи лет, Ир. Мой род всегда платил долги. Но теперь этот долг уплачен. Пока вы будете ждать «доказательств», я сделаю то, что должно. Я не могу умереть из-за вашей глупости так и не отомстив.

– О, да! – В голосе Ира свозило нескрываемое презрение, – лучше погибнуть из-за старинной, забытой всеми распри, унеся в могилу силу, принадлежащую ордену.

– Не пытайтесь меня остановить. Я отдал ордену достаточно, то, что осталось, принадлежит только мне, – последний из рода Беркутов угрожающе вскинул руку.