Дети пространства

В назначенный момент Анджей подошёл к дому дедушки Павриза. Нэсрин уже была готова к походу на рудник и ждала на завалинке. Теперь она была одета не в футболку и шорты, как утром, а в брюки и куртку, вызывавшие представление о какой-то форме. На рукав была нашита эмблема, изображавшая гору, усеянную разнообразными химическими символами, с надписью «Ayol sällsynta jordartsmetaller gruvor». Офицерская планшетка, висевшая через плечо, замечательно дополняла этот почти милитаристский образ.

По горам Нэсрин бегала с такой скоростью, что к тому моменту, когда они поднялись по узкой тропинке к руднику, Анджей совершенно запыхался. Рудник представлял собой довольно большую пещеру, закрытую металлическими воротами, перед которой располагалась вертолётная площадка. Девушка открыла маленькую дверцу в воротах и пригласила гостя внутрь.

Внутри оказалось более-менее обычное индустриальное помещение. Грубые стены со следами камнерезного инструмента, ровный бетонный пол. Вдоль стены тянулся ряд каких-то странных аппаратов, связанных системой разноцветных труб, уходивших куда-то вглубь горы по узким штрекам. Посреди пещеры стоял автопогрузчик, а у противоположной стены — невысокие штабеля металлических слитков на паллетах.

Нэсрин пробежалась вдоль аппаратов, извлекла из трёх из них по слитку размером с кирпич и бросила их на соответствующие штабеля, потом вытащила из сумки планшетный компьютер и, видимо, внесла эти слитки в какие-то ведомости.

Тем временем за воротами уже раздавалось гудение вертолёта. Когда оно изменило тональность, свидетельствуя о том, что машина прочно угнездилась на площадке, девушка вытащила засовы и жестом попросила Анджея помочь открыть ворота.

Хвостом к воротам стоял весьма немаленький вертолёт. Открытые створки кормового люка открывали салон размером примерно с автобус. Нэсрин подошла к пилоту, стоявшему у люка, и стала с ним что-то обсуждать. Тем временем автопогрузчик совершенно самостоятельно подцепил штабель слитков и потащил его к люку, потом следующий, потом ещё один.

— Да, привёз, — расслышал Анджей реплику пилота через шум винта, работавшего на холостых оборотах. — Нет, ты же сказала, что полная загрузка. Поэтому сюда — в последнюю очередь.

Когда погрузчик затолкал в брюхо вертолёта четвёртый штабель, пилот вдруг воскликнул:

— Ох, моя центровка! — и, прервав разговор на полуслове, полез в салон переставлять груз по каким-то своим соображениям.

Минут через десять погрузка была закончена. Пилот закрыл задние двери, уселся на своё место в кабине и, помахав рукой Нэсрин, прибавил оборотов.

— Бежим в пещеру, а то сейчас нас нафиг сдует! — девушка схватила Анджея за руку и поволокла в чёрную дыру на боку горы.

Прикрыв большие створки ворот, они наблюдали через маленькую дверцу, как потяжелевшая машина грузно оторвалась от площадки и поплыла к Большому Трогу над самой землёй, несколько даже теряя высоту.

— Ну всё, здесь больше делать нечего, — подвела итог Нэсрин. — А если интересно, какое здесь геологическое строение, я лучше дома на профиле покажу. Пошли обратно в деревню.

За обедом Анджей спросил у Ильмы:

— А зачем мы добирались сюда таким сложным путём — на попутке, потом пешком целый ходовой день? Могли бы дождаться этого вертолёта и прилететь из Хчыагнула за час.

— Ну и кем бы мы здесь были? Ты заметил, как Нэсрин вела себя с пилотом? Как будто они люди совершенно разных даже не социальных слоёв, а чуть ли не биологических видов, и кроме торговли редкоземельными металлами, между ними нет ничего общего. Но уверяю тебя, встреть она этого же самого пилота на дискотеке в Хчыагнуле, у них бы был совсем другой разговор. Просто здесь и сейчас пилот — пришлый, городской, а она деревенская, — Ильма ненадолго замялась, словно подбирая слова. — Ты обратил внимание, что перед отлётом с планеты космонавты идут в Храм космоса? Им просто необходимо сбросить с себя планетарное настроение и настроиться на полётное. Точно так же и мне необходимо переключиться из режима университетского профессора и эксперта-этнографа в режим полевого наблюдателя, человека, который здесь для всех свой. Вот овринг Айольского перевала и служит мне вместо Храма скэттера.

Маяк на краю Агнула

Анджей только начал втягиваться в этот странный ритм — день в деревне, где Ильма ведёт какие-то беседы с местным населением, совмещая свои профессиональные задачи с ранней медицинской диагностикой, несложной психотерапией или ещё чем-то в этом роде, день перехода до следующей деревни, — как Агнульские горы кончились. С очередного перевала перед путешественниками открылась безбрежная синь океана.

Вдоль берега, круто обрывавшегося в море, тянулась вьючная тропа, пробитая в скалах в нескольких десятках метров над волнами. Пройдя по ней добрый десяток километров, что было несравненно легче, чем лазить по горам вверх и вниз, они оказались на мысу, заметно выдававшемся в море. Впереди на причудливо обточенной ветром и волнами скале поднималась полосатая башенка маяка.