Дети пространства

— Вообще-то я здесь родился и вырос. Скорее нужно спрашивать, почему я не довольствуюсь плясками у костра и сочинением сказаний, как мои соплеменники, а пишу что-то, что читают за пределами саванны. Но я, пожалуй, уже не вспомню, как это произошло. Наверное, дело в том, что я слишком ленив. Многие мои сверстники, которым было интересно, что происходит там, где кончается саванна, уходили куда-то в Большой мир, устраивались в подмастерья к геологам или транспортникам, и в итоге теперь и не заметишь, что они родились в саванне. А мне всегда хватало рассматривания картинок на экране и общения с иными людьми через Сеть. Поэтому я остался в родном племени.

— А как у вас хватает времени совмещать жизнь охотника с литературной деятельностью?

— Любому из нас так или иначе приходится совмещать жизнь, добычу пропитания и то, что делается для души. Я бы сказал, что мне даже проще, чем большинству других. Любой земледелец или горожанин тратит на возделывание земли или зарабатывание денег куда больше времени, чем тратит на добычу пропитания первобытный охотник. А ещё у вас всех есть дома, сады, которые требуют ухода, социальные связи, которые надо поддерживать, политика, которой надо заниматься, чтобы она не занялась тобой. У нас же в саванне всё гораздо проще. Все социальные связи, вся политика — вот, — он обвёл рукой бивак, обнесённый изгородью из колючих кустов. — А вместо дома лёгкий навес, который можно выбросить и построить заново.

— Интересно, почему же тогда люди всё-таки изобрели земледелие, цивилизацию, политику? — усмехнулся Анджей.

— Насколько я понимаю, потому что сильно размножились. У нас тут на каждый лагерь охотников приходится примерно тысяча квадратных километров саванны, и население практически не растёт. Слишком многие дети сбегают в Большой мир. А на первобытной Земле сбегать было некуда. Поэтому довольно давно людям стало тесно на планете, начались войны за охотничьи угодья. И тот, кто первым придумал отказаться от образа жизни охотника, который охотится только тогда, когда нуждается в пище, и перейти к изнурительному труду земледельца, смог прокормить в сто раз больше народу на той же территории и получил огромное численное преимущество для войны, — кхе-Чьоль пошевелил палкой в костре, головешка рассыпалась искрами. — А у нас здесь целая планета, на которой людей гораздо меньше, чем было их на Земле в палеолите. Плюс к тому большая часть людей по привычке предпочитает жить в городах или обрабатывать землю. Поэтому ещё лет двести-триста у нас должна оставаться возможность свободно кочевать по саванне.

— А как же риск неудачи, голода?

— Это бывает только в условиях избытка людей. А когда избыток территории, то всегда можно найти менее вкусную, но достаточную для пропитания альтернативу. В саванне обитают десятки видов дичи и сотни видов съедобных растений.

— А хищники?

— Разумеется, меня может поймать на охоте киллинхен. Но разве у вас в жизни нет своих рисков? У вас может взорваться в руках батарейка или газовый баллон, вас может сбить машина на оживлённой улице, может отказать мотор самолёта…

Лейтенант Фицрой

— Эскадра вернулась! — такова была первая новость, которой встретили Мару с порога, когда пинасса приводнилась в Порт-Шамбале, и девушка появилась в диспетчерской.

По поводу такого события, кроме дежурной смены, там торчали Келли, Хань Сяо и даже дедушка Тадек.

Впрочем, «вернулась» — понятие относительное. Эскадра в Солнечной системе, электронные письма ходят туда-обратно за двадцать минут, но ещё добрых три недели пройдут до того, как корабли начнут садиться на озеро.

— Список потерь уже передали? — тихо спросила Мара, подойдя к Келли.

— Передали. С родителями тоже всё в порядке.

— Почему «тоже»?

— Потому что я знаю, что на самом деле тебя интересует Королевский Ублюдок.

— Всё бы тебе над моим парнем прикалываться, — скривилась Мара.

— Вообще-то это ещё и мой однокурсник. Мы называли его так ещё тогда, когда ты драила медяшку на «Лиддел-Гарте» и не помышляла о мальчиках. Ну что я могу сделать, если фамилия Фицрой действительно означает «королевский бастард», а данный конкретный Фицрой к тому же действительно потомок незаконнорожденного сына Карла II, а заодно и создателя британской метеослужбы.

х х х

На причале собралось, похоже, всё население Порт-Шамбалы, кроме диспетчерской вахты. Один за другим корабли эскадры появлялись в небе над озером, выполняли положенные манёвры, садились, тормозились и причаливали. Конечно, кому-то не повезло — тот же «Лиддел-Гарт», как слишком большой, остался на орбите. Ещё несколько кораблей имели повреждения, не позволявшие посадить их на Землю без ремонта. Они пока тоже были на орбите, и на них оставалась минимальная вахта.