Дети Революции (СИ)

Зря вообще ввязался, чёртовы масоны[7]… Знал ведь поговорку Коготок увяз, всей птичке пропасть, ан не думал, что его это коснуться может. Богатый, знатный, со связями и роднёй при дворе… ну что такое масоны? Так, нервы пощекотать… дощекотался. Расплатой тому сны, да настолько нехорошие, что и вспоминать не хочется.

Растерзанные толпой дети и внуки, он сам на виселице… и ведь это может стать реальностью! Последние месяцы делает всё, чтобы выйти из ситуации с минимальными потерями, но уже сейчас ясно, что с минимальными не выйдет.

В лучшем… в самом лучшем (!) случае он выезжает в Европу, теряя не только статус вельможи Российской Империи, но вообще статус дворянина, принятого в Свете. А ещё — большую часть своего немалого состояния. Российские активы можно списать заранее.

Даже при безоговорочной победе Британской Империи особняками и землями придётся откупаться, а чем дальше, тем больше становится ясно, что Британия наверняка отщипнёт от России немало интересного для себя, но будут это не столько территории… ну разве что Петербург… сколько навязанные договора и кредиты.

Прочие земли останутся Романовым, Валуеву, Черняеву… и нет никаких сомнений, что национализация земель, принадлежащих предателям, будет проведена. Наградить верных, да поправить дела казны… да, национализируют всё, что только можно.

Романовы ещё могут оставить малую толику, они зависимы от мнения придворных, а родни среди верных немало, поддержат, ежели что. Но чем дальше, тем больше становится ясно — Романовых если даже допустят сидеть на престоле, то вот править будут другие люди.

Черняев же, как и вся хунта, опирается прежде всего на прослойку офицеров, ещё недавно не имевших ничего или почти ничего. После войны в Европе они обзавелись поместьями в немецких землях, особняками и долями в промышленных предприятиях.

Новая знать сразу стала наособицу, не вливаясь в старую. Одни требовали уважения к себе, как к людям, добившимся высокого положения самостоятельно. Другие не хотели принимать скороспелок на равных, ставя на несколько ступенек ниже себя.

Точек соприкосновения у военных и придворных немного, и гнобить представителей старой знати будут с особенным удовольствием. Тем паче, среди опомещенных[8] дворян Черняева как раз таки немало знати вовсе уж старой, ещё допетровской. Потомки бояр и стрельцов, скинутых на обочину жизни временщиками, не забыли и не простили ничего.

Потомкам фаворитов, выкрестов[9] и сомнительного происхождения европейцев, не стоит надеяться на короткую память недоброжелателей. Даже здесь, в Петербурге, после ошибки ему начали поминать — как его предки заработали графские титулы. Цареубийство и постельные подвиги, это не совсем то, чем гордятся…

Граф застонал от отчаяния — вся жизнь летела под откос, просто потому, некогда, в далёкой молодости, он был преступно легкомыслен… и не поумнел к старости. В горле пересохло, он потянулся к звонку, намереваясь позвать лакея. Увидев на прикроватном столике запотевший, холодный даже с виду графин, стоящий в тазу с колотым льдом, умилился. Ну хоть что-то осталось неизменным! Верные слуги Орловых-Давыдов даже после получения вольных остались со своими хозяевами, стараются услужить им всеми силами.

— Чтобы там ни говорили о равенстве людей, — пробормотал граф, нащупывая ногами тапочки, путаясь в длиннополой ночнушке, — но есть Господа и есть Слуги, и это врождённое!

Налив себе вкуснейшего морса с нотками чего-то непривычного, но безусловно вкусного, граф почувствовал сонливость и отправился в постель, зевая.

* * *

— Самоубийство как есть, — постановил коронер, осмотрев место преступления, кишащее представителями революционной иоккупационнойанглийской администрации, — есть следы употребления опиума, но ничего удивительно в том не вижу.

Сидящий в лучшей одежде, покойник бледно щерился из кресла, глядя на потуги живых найти следы. Лужи крови из перерезанных запястий, валяющийся тут же кинжал, заляпанный кровью, никаких следов борьбы.

Ясно, что граф покончил собой, а положа руку на сердце — причина для такого поступка у него самые веские. Самоубийство хотя бы отчасти искупало грехи в глазах Общества.

Вести расследование тщательно, по всем правилам, никому не нужно. А ну как наткнёшься на этакое? Смерть Владимира Петровича Орлова-Давыдова выгодна всем, начиная от его вдовы и детей, заканчивая сэром Горнби.

— Помутнение рассудка, — охотно подытожил медик, приняв от Ольги Ивановны, вдовы покойного, немалую мзду[10], — на почве нервической горячки такое бывает.

Многочисленная прислуга, встревоженная смертью хозяина, напугана… всё больше своей судьбой. Наследник рода Орловых-Давыдовых, Анатолий Владимирович, с явным облегчением объявил об отъезде за границу и продаже петербургского особняка, как осквернённого.

Слуги, за исключением десятка самых верных, увольнялись. Благо, в завещании, составленном Владимиром Петровичем ещё несколько лет назад, многие из них упоминались. Прохор Иванов получил от хозяина За верную многолетнюю службу аж триста рублей ассигнациями, обесценившимися после переворота почти вдвое.