Дети Революции

Женщина довольно улыбнулась и повернула голову к Меркьюри, который лениво кружил вокруг деморализованных Бойцов Белого Клыка, оставшихся на ногах.

— Оставь их, Меркьюри. Займись Эмеральд.

Юноша кивнул, недовольно пожал плечами и угрожающе ухмыльнулся в сторону бойцов Белого Клыка. Те же не стреляли.

— Что вы делаете? — рявкнул Адам, на мгновение позабыв о боли в груди, — сражайтесь!

— Зачем? — мягко перебила его Синдер, — ваши лидеры пали. Ваши соратники не придут вам на помощь. Зачем вам продолжать бессмысленную резню? Опустите оружие и вы будете жить. Опустите оружие, и я сдержу своё слово! Опустите оружие и вместе, мы принесём в этот мир справедливость! Вместе, мы заставим сильных мира сего считаться с фавнами! Вместе, мы положим начало новой, лучшей эры!

Она остановилась, указывая рукой на Адама.

— Или вы можете упорствовать и тогда... — в её руке возник ещё один огненный шар, — тогда ваша судьба будет незавидна.

Фавны начали опускать оружие.

— Лживые обещания! Вы готовы отдать свободу, предать всё, за что вы клялись сражаться, предать будущее наших детей, лишь ради пустых обещаний о мести? Ради того, чтобы стать инструментом в чужих руках? — Адам поднялся на ноги, всё так же опираясь на меч. Агония ослепляла, оглушала, но он всё равно стоял. Он отказывался снова стоять на коленях.

— Вы забыли свои обещания, братья? Вы забыли свои клятвы?

Но его бойцы всё равно не подняли оружие.

— Не глупи, майор, — Амон поднялся на землю, осторожно отряхиваясь от гари, стараясь не шевелить правой рукой, — У дамочки есть прах и деньги. И ещё она полностью нас разнесла. Чем ты поможешь революции, если помрёшь тут?

— Что ты несёшь? — взбешённо рявкнул Адам, от ярости забыв о боли. Он отказывался верить в подобное. Как мог Амон, его соратник, его заместитель, тот, с кем он долгие годы сражался плечом к плечу, даже думать о том, чтобы пожертвовать своей свободой, своим будущим, ради того, чтобы служить охочей до чужой силы психопатке?

— Да включи ты мозг, наконец! — крикнул Амон в ответ, — ты что, думаешь, у нас есть шанс победить?! Ты думаешь, что своим позерством ты хоть кому-то поможешь?! Мы и так потеряли братьев из-за того, что ты опять упёрся рогами в стену! Что тебе стоило хотя бы выслушать эту женщину?! Что тебе стоило поработать с ней?! Если дамочке так уж хочется подгадить своему собственному народу, так зачем упрямиться и мешать ей?! Зачем, Адам?! У неё есть ресурсы, у неё есть деньги, у неё есть сила! Прекрати строить из себя героя! Революции не нужны мёртвые герои! Ей нужны живые солдаты!

— Сила? Деньги? Прах? Такова цена твоей верности, Амон? Такова цена твоей свободы? — бешено зарычал Адам, сверля Амона ненавидящим взглядом, — мы воины революции, предатель! Не банда разбойников, готовых вылизывать ботинки тому, кто сильнее их! Неужели ты готов плюнуть на могилы тех, кто сражался и умирал за наше дело? Неужели ты готов признать над собой власть человека?

Амон устало покачал головой, обернувшись на стоящую чуть в стороне Синдер. На лице женщины было написано искреннее любопытство.

— Если это поможет делу революции? Да, да, и ещё раз да, Адам. Я думал лишь Блейк любила сказки. Очевидно, что ты считаешь, что живёшь в одной из них! Добро пожаловать в реальность, Адам! В последний раз говорю, прекрати корчить из себя героя! Ты говоришь о жертвах наших братьев и о чести, но всё, что я вижу — самоуверенного сопляка, не осознающего, что жизни сотен фавнов зависят лишь от его гордыни!

Старик Бруно, привалившийся спиной к одному из контейнеров, безучастно глядел на Адама остекленевшими глазами. Под его худым, истощённым старостью телом, потихоньку расползалось кровавое пятно.

Синдер Фолл шагнула вперёд, поднимая сложенные в лук клинки. Наконечник стрелы смотрел Адаму в грудь. В ответ он поднял Багрянец, целясь в её лицо.

— Последний шанс, Адам Таурус. Что ты выберешь? Остаться в истории как самодовольный глупец, павший жертвой своей гордыни, или как мудрый лидер, заключивший выигрышный союз в час нужды? Ты устал, Адам. У тебя не осталось Ауры. Ты не сможешь справиться со мной. Неужели ты позволишь собственному упрямству стоить тебе жизни? У тебя есть два пути. Какой из них ты примешь?

Адам поднял голову, с вызовом глядя ей в лицо.

— Свободу!