Дети Рыси

Богурчи с невозмутимостью выслушал совет Чулуна и согласно кивнул. Ему – человеку, объявленному вне закона – было всё равно куда идти. Зато вот у Ревуна от слов кузнеца всё затрепетало в груди. «Домой. Я смогу вернуться домой».

Однако им следовало спешить, пока за ними не явились воины, посланные старейшинами или кем-нибудь из нойонов, и потому сборы были не долги. Чулун велел младшему сыну принести вёсла с шестом и отогнать лодку в кусты ракитника за амбаром. Тем временем Нейва и Лабити набили походные сумки съестными припасами.

До лодки провожали их только Чулун и Нейва.

– Ну, прощай мастер. Пусть никогда не погаснет огонь в твоём очаге.

Ревун поклонился Чулуну по-своему – в пояс, коснувшись пальцами правой руки земли, а левую приложив к сердцу.

– И ты прощай, белояр. Не держи зла в сердце, если обидел чем.

Неожиданно для всех Нейва быстро подскочила к Ревуну и, обхватив руками за плечи, поцеловала. Потом отпрянула от него и, покраснев под изумлённым взглядом Чулуна, смущённо отвернулась в сторону.

Кузнец помог взявшемуся за шест Богурчи оттолкнуться от берега. Утлый челнок с двумя гребцами и подхваченный течением быстро поплыл вниз по реке.

Глава 17

Дайяр тряхнул головой, отполз подальше в тень кустов и попытался ещё раз вспомнить, с чего начались все его беды.

Он давно сговорился с Аюной о женитьбе, и даже присмотрел место, где они смогут поставить свою юрту. Там была небольшая долина, укрытая между двух сопок, по дну которой бежал ручей с прозрачной водой. Отец обещал ему дать войлоков, да и старший брат, служивший в одном из куреней Далха-Кота, не оставит его без помощи.

Ничего, что у него только одна лошадь, зато у них с Аюной будет своя юрта. Он будет трудиться и лета через три станет владельцем отары овец, а там глядишь, и кони появятся. Дайяр заранее припрятал три серебряные монеты и ещё десяток медяков, вырученные за добытые им на охоте волчьи шкуры. Будет на что погулять на свадебном пиру. Пусть родичи Аюны не думают, что отдали её за нищего пастуха-харачу.

Но все мечты Дайяра развеялись, как туман над рекой. Два года назад отец Аюны не смог как следует снарядить двух её старших братьев на службу в курени Далха-Кота, и потому всё необходимое ему пришлось брать в долг у нойона Суджука. А нынче наступило время расплаты.

Они рассчитывали расплатиться, но не сумели. Прошлое лето выдалось необычайно сухим. Травы в степи выгорели, ручьи пересохли. Потому-то им пришлось много кочевать, ища подходящие пастбища. Хуже всего, что на отары несколько раз нападали лиходеи. У семьи Дайяра угнали двух лошадей, а семья Аюны потеряла десяток овец и единственного быка.

Два дня назад в аил приехал Суджук-нойон со своими нукёрами взыскивать долг. В счёт долга у них забрали все войлоки и шкуры и ещё пять овец. Покрыли едва половину. За оставшуюся часть долга и лихву, нойон потребовал отдать коней, либо чтобы Аюна пошла на год в служанки к нойону.

Услышав такое, отец и братья девушки схватились было за оружие, но куда им тягаться с умелыми в драке нукёрами. Те, обезоружив, избили их, а Суджук пригрозил должникам, что не только заберёт лошадей, но и ославит их перед всеми как разбойных лиходеев.

Расстаться с конями, означало всё равно, что умереть. Аюна, узнав об условии нойона, решила добровольно пожертвовать своим счастьем, во благо семьи. Вчера она уехала вместе с Суджуком в Баргу. Вот так Дайяр остался без невесты.

Шорох, раздавшийся за кустами, оторвал Дайяра от грустных мыслей, возвращая к действительности. На поляне показались два человека с луками и колчанами, висевшими за плечами. Одного из них Дайяр узнал.

Это был Богурчи, с которым он когда-то вместе служил в Барунаре. Говорили, что во время набега бесаудов Пайкана он здорово отличился, и якобы сам Джучибер взял его к себе в дружину. Второго, здоровенного плечистого парня со светлыми волосами и с висевшим у того на поясе большим топором, Дайяр не знал.

Они остановились, заметив Дайяра, и схватились за луки. Он вышел к ним навстречу из-за кустов, сняв шапку и держа обе руки на виду.

– Эй, эй, Богурчи, это я – Дайяр! Помнишь меня?

Тот настороженно вгляделся в него и, чуть помедлив, кивнул.

– Помню. Ты был со мной в одной сотне у Содохая сына Мутулган-багатура. Что, тоже охотишься?

Дайяр уловил в его голосе скрытую насмешку. Только сейчас он разглядел, что луки у них были не охотничьи, да и снаряжены они были по-походному так, будто шли на «зов Далха-Кота».

– Нет. Я не охочусь,– ответил Дайяр.

Он отцепил от пояса кожаную флягу и, глотнув воды, протянул её Богурчи. Тот, несколько помедлив, принял флягу, приложился к горлышку, а затем передал своему спутнику. Дайяр следя за ними, облегчённо вздохнул. Всё, можно не бояться.

– Тогда что же здесь делаешь?

Дайяр сел на землю и опустив голову, принялся рассказывать обо всём, что произошло. Об Аюне, нойоне Суджуке и прочее. Выговорившись, он почувствовал некоторое облегчение.

– Что же думаешь делать? – спросил его Богурчи, когда он закончил рассказ о своих бедах.– К своим вернёшься?