Дети с улицы Мапу

— Только этого нам не хватает, — засмеялся Колька, — детдом открыть в лесу. Сиди пока что, дитя, под материнской юбкой. Года через три, когда подрастешь, тогда возьмем тебя. Потом добавил уже всерьез:

— Партизанская жизнь в лесу не забава, не для детей она. Сегодня ты жив, а завтра — труп.

Васька отошел, с трудом удерживая слезы.

Рука врага

Новости с фронта становились все более ободряющими. Приходившие в деревню партизаны рассказывали о победах Красной армии, о нанесенных немцам ударах, о Сталинграде.

Боясь партизан, немцы перестали наведываться в деревню. Крестьяне почувствовали себя уверенней. Мужики давали партизанам лошадей и подвозили их куда нужно, а бабы стирали им белье.

Казалось, немецкий захватчик не смеет ногой ступить в спокойный «партизанский край». Лесные бойцы приходили на деревенские праздники, играли на гармошке и на аккордеоне, плясали с девушками. Только старого Кароля не радовало общее веселье. Он ходил мрачным и ворчал:

— Не от большого ума вы тут веселитесь, беситесь, нет, — предупреждал он, — еще задаст вам немец, ой, как задаст!

Особенно он мрачнел, когда приходила весть о новой диверсии, произведенной партизанами в округе, когда они, опьяненные победой, разгуливали по деревне, и их песни далеко разносило эхо. За последнее время силы партизан очень выросли, как численно, так и вооружением, и они чувствовали себя в этом районе в полной безопасности. Немцы не смели появляться в селах, где правили партизаны, разве что большими подразделениями.

— Сами на себя беду накликают, — ворчал старик, уходил в свою хату и запирал дверь на засов.

И день, о котором предупреждал старик, пришел.

Однажды на рассвете разбудил Ваську шум машин. Он спрыгнул с кровати и прильнул и окошку: по дороге, ведущей от шоссе к деревне, двигался танк; ствол пушки зловеще торчал из его башни. Вслед за танком шло еще несколько машин.

— Немцы в деревне! — вырвался у Васьки вопль. — Хозяин, немцы!

Мгновенно все были на ногах.

— Васька, беги в хлев, гони скотину в лес! — крикнул Афанас, выскакивая во двор, а Клава за ним.

Но Васька уже ничего не слышит. Немцы в деревне! Все чувства его нацелены на одно: бежать, бежать как можно скорее и подальше.

Васька несется изо всех сил по дороге к лесу. Деревянные башмаки слетели с ног. В Шмулике пробудился маленький загнанный зверек, преследуемый гончими. Он бежал все быстрее, и гул выстрелов подгонял его. Только добравшись до первых деревьев леса, он перевел дух, но тут же побежал дальше, глубже в лес, чтобы убийцы не нашли его. Наверняка они придут и сюда, они будут искать бежавших из деревни.

Почувствовав, что он забрался достаточно далеко, Шмулик залез в самую гущу молодых елей и остался там, стараясь успокоить бьющееся сердце и пытаясь уловить, что происходит в деревне. Оттуда доносилась частая стрельба.

Шмулик не мог определить, сколько времени пролежал он на промерзшей земле под елками. Ему казалось, что прошла вечность, что он сам не Шмулик и не Васька, а какой-то старик, все тело которого дрожит от холода и усталости. Голова кружится, веки отяжелели, и глаза закрываются сами собой. Он изо всех сил старается не дать усталости овладеть им, старается не заснуть! Ветви ели медленно покачиваются, и снег сыплется с них ему на голову и на плечи.

Наконец Шмулик поднялся размять ноющие кости. Мороз несколько спал. Снег уже не скрипит под ногами, он рыхлый и сырой. Портянки, покрывшиеся утром тонкой ледяной коркой, теперь влажные. Стрельба затихает.

Что там происходит? Почему никто из деревни не прибежал сюда? Может, убежали в спрятались в других местах? Лес велик, и в нем много укромных уголков.

Стрельба совсем стихла. День клонится к вечеру. Мороз усиливается и тысячами иголок колет его тело.

Нельзя стоять на месте, нужно идти. Только куда? Он решил глянуть, узнать, что творится в селе: может душегубы уже убрались оттуда?

Шмулик вышел из чащи кустов в более редкий сосняк. Но высокие деревья заслоняют небо, ничего не видно. Еще немного, и он выйдет на опушку, где обычно пас свое стадо. Оттуда видны поле и дорога в деревню.

Резкое карканье вороны нарушило тишину. Шмулик вздрогнул, замер на месте и затаил дыхание.

«Чепуха, это только ворона», — пытался он успокоить себя.

Вдруг у него подогнулись колени: со стороны деревни поднимались к небу клубы дыма. Шмулик вышел на опушку. Он смотрит и не узнает: на месте Афанасового двора чернеют на белом снегу темные пятна, а над ними еще клубится тонкая струйка дыма, вот-вот и она исчезнет. Над соседними дворами еще стояли тяжелые облака дыма.

Шмулик застыл на месте, не в силах отвести взор от сожженной деревни. Что там произошло? Где все люди? Неужели никого не осталось в живых? Успели ли убежать Афанас с Клавой?

По снегу потянулись длинные тени. Дым над деревней разошелся. Над черными грудами головешек распростерлось темно-синее небо, усеянное тысячами мигающих глаз. Кажется, жизнь покинула эту сожженную землю и поднялась на небо, к звездам.