Дети с улицы Мапу

Каждое утро красавец-рыбак Кестутис отправлялся в море на своей лодке. Однажды он задержался в лазурных просторах, и его застала ночь. Только погасли последние лучи солнца, как он услышал разносящееся над водой пение. Кестутис стал грести быстрее и вдруг увидел: качается на волнах девушка удивительной красоты и поет. Поразился рыбак и выпустил весла.

Увидела Юрате Кестутиса, и запал он ей сердце.

Каждый вечер задерживался теперь Кестутис со своей лодкой в море, каждую ночь пела ему Юрате свои песни, звала его нырнуть вслед за ней в глубь моря и зажить вместе с ней в янтарном дворце. Много дней не поддавался рыбак на уговоры богини, однако в конце концов ее чудесный голос околдовал его, и он нырнул вслед за ней в глубину.

Увидел это Перкунас, и закипели в его душе злоба и зависть.

— За то, что ты опозорила свою честь, честь дочери богов, подарив свою любовь простому смертному, ты будешь страшно наказана, ибо велик твой грех.

Взял Перкунас один из самых больших и тяжелых своих громов и швырнул его в янтарный дворец.

Кестутис упал замертво, и труп его понесся по бурным волнам, а янтарный дворец разлетелся на мелкие кусочки.

С тех пор морские волны выбрасывают кусочки янтаря, а бедная Юрате по ночам выходит на берег собирать их и оплакивать своего любимого.

Шуля закончила рассказ, но веселая компания продолжает сидеть молча. Только негромкий плеск волн нарушает тишину.

— Пошли домой, а то еще встретим тут Юрате, — пытается расшевелить людей госпожа Вайс.

Она встает и тянет за собой Оните. Медленно поднимаются остальные, плененные старой литовской сказкой, которую им рассказала еврейская девочка.

Компания рассыпалась, каждый идет к себе домой. Остаются только Оните, ее мать и Янковский.

Оните чувствует, что мать чем-то встревожена: она убыстряет шаг, крепко держит девочку за руку и не отпускает от себя.

На пороге дома Софья Михайловна торопливо желает Янковскому спокойной ночи и направляется в свою комнату. Он останавливает ее, берет за руку:

— Я хочу поговорить с вами.

У нее замирает дыхание. Уже несколько недель она замечает повышенное внимание к себе со стороны господина Янковского; он постоянно ищет ее общества.

Несмотря на все беды, выпавшие на ее долю, она все еще была красивой женщиной. Хорошее воспитание, отличные манеры и вкус особенно выделяли ее среди местных крестьян. Янковский, повидавший в молодости мир, мог сравнивать и оценить.

Держась за руку Шули, она отвечает дрожащим голосом:

— Пожалуйста, я к вашим услугам.

— Я хотел бы поговорить с вами наедине.

У Софьи Михайловны подгибаются колени.

— Может, отложим разговор? Час поздний, и я очень устала.

— Ладно, — неохотно соглашается он, — спокойной ночи.

Долго не может она заснуть. Сердце подсказывает ей, что над ее головой вот-вот разразится гроза. Шуля тоже не может заснуть. Глядя в темноту широко раскрытыми глазами, она прислушивается к вздохам матери. «Бедная мамочка», — думает девочка, и волна жалости окатывает ее сердце.

Доктор Климас

Несколько недель прошло спокойно.

В воздухе носится аромат созревающих фруктов. Не успели собрать вишню, как поспели яблоки и сливы. Оните не устает любоваться красотой сада и ест фрукты, сколько душе угодно. Все свободное время проводит она в саду. Заброшенный в этом году, сад все же дал богатый урожай. Ветви прямо ломятся от обилия плодов.

Оните любит сидеть одна в саду и слушать пение птиц. Она поджидает их, спрятавшись в кустах, и разыскивает их гнезда. Особенно ей нравится следить за дятлом. Он сидит, упираясь хвостом в ствол дерева, долбит клювом кору, и стук разносится по всему саду. Иногда в сад залетает кукушка.

Вдруг Оните слышит за деревьями людские голоса. По привычке быть всегда настороже, девочка останавливается и прислушивается. К своему изумлению, она видит среди деревьев свою мать в сопровождении Янковского. Оба так заняты разговором, что не замечают ее. Не задумываясь, девочка прячется в сторонке.

Что-то против ее воли заставляет ее подслушивать разговор.

— Да, Софья Михайловна, — слышит она голос Янковского, — вы избегаете меня, ускользаете каждый раз, когда я хочу поговорить с вами.

— Это не совсем так, господин Янковский, просто я занята и очень устала. Работы много.

Шуле кажется, что голос матери дрожит.

— Нет, вы меня избегаете. Вот и сейчас я вас позвал, а вы не остановились.

— Искала дочку, — отвечает Софья Михайловна.

— Чепуха, не пропадет ваша дочка. Мы с вами не дети, Софья Михайловна, понимаем, в чем дело.

Шуля видит, как Янковский берет мать за локоть.

— Софья Михайловна, зачем притворяться? Вам ведь тоже давно перевалило за восемнадцать, и седина блестит в волосах.

— Господин Янковский, я вас очень уважаю. В вашем доме я нашла кров и покой, но…

— Но?..

Софья Михайловна беспомощно оглядывается; взгляд у нее отчаянный, будто у пойманной птицы. Шуля выходит из своего укрытия. Лицо матери озаряет улыбка.

— Вот и моя дочка! — радостно восклицает она, — Где ты была все время?

Бросив на нее сердитый взгляд и что-то пробормотав, Янковский ушел.