Дети Шини (СИ)

- Смотрю, ты явно поправляешься. Входишь в прежнюю роль, - мне стоило большого труда сохранять присутствие духа и не купиться на его нытье.

- Пожалуйста, не бросай меня.

- И как ты себе это представляешь?

- Придумай что-нибудь. Ты же умная.

- Что, например?

- Переоденься в белый халат и увези, как будто на операцию. Ты, что, кино не смотрела?

- А потом?

- Потом, когда за тобой приедут родители, спрячешь в багажник.

- А дальше?

- Я буду жить у тебя под кроватью.

- И что я буду с тобой делать?

- Всё, что угодно. Только не оставляй меня.

И он, как ребенок, настырно и трогательно, полушутя, но в большей степени совершенно серьёзно заладил "забери меня отсюда".

Так что, пришлось его отчитать, что это глупость, капризы и детский сад, и что пора уже повзрослеть, перестать дурачиться и прикидываться беспомощным, потому что я знаю, какой он на самом деле. Заверить что, когда я приеду в Москву, то обязательно позвоню ему, и мы сходим куда-нибудь.

Тогда он сказал, что позвонит сам, потому что не знает, когда теперь у него будет телефон. И вообще не знает, как и что будет.

А потом прижал меня к себе этой своей свободной рукой, так, словно видимся в последний раз и прощаемся навсегда, и мне стало тоже жутко грустно и действительно не захотелось никуда уходить.

Сестра всё-таки меня прогнала, но уже не так грубо. И перед тем, как вернуться к себе я ещё долго сидела на подоконнике на лестничной клетке и горько плакала, сама не знаю почему.

Встречаться с родителями было ужасно стыдно, но как только я увидела заметно исхудавшую маму и утомленного папу, то почувствовала, как безумно соскучилась по ним. Но главное, что не было никаких истерик или обвинений.

Мы ехали в Москву на машине, и они ни разу ни в чем меня не упрекнули. И я тогда окончательно поняла, что у меня самые лучшие родители в мире, и я больше никогда от них не сбегу.

- Простите меня. Я поступила очень глупо.

- Главное, что всё позади, - ответила мама.

- Главное, что ты жива, - поддержал её папа.

И следующие пару часов мама спала на заднем сидении, чтобы позже сменить папу за рулем.

За окном тянулся однообразный печальный лес, снежные сонные поля, мелькали мрачные высоковольтные вышки, сиротливые заметенные деревушки, предупреждающие дорожные знаки, серые дневные сумерки плавно сменялись вечерними. Ничего нового. Всё в точности, как и было.

Однако теперь, глядя на эту угнетающую монотонность, я отчего-то всё время ждала, каких-то необычайных перемен, будто за следующим поворотом должно произойти нечто из ряда вон выходящее, какое-то чудо, которое вернет этот раскачивающийся и готовый вот-вот перевернуться мир в равновесие.

И, чем дольше мы ехали, тем более явным становилось это ощущение, превратившись вскоре в реальное физическое болезненное чувство. Оно ныло, зудело, росло и поглощало целиком, никак не давая опомниться, и в полной мере осознать, что, наконец-то, я еду домой.

А когда мама проснулась, чтобы отвлечься от этих мыслей мне пришлось самой завести назревающий разговор. Рано или поздно говорить всё равно пришлось бы.

- Я не доводила эту девочку до самоубийства. Мы не доводили. Это очень запутано и сложно всё объяснить, но никто из нас не желал ей плохого.

- Мы знаем, - отозвалась мама, потягиваясь. - С самого начала ни на секунду в тебе не сомневались. Эта дрянь очухалась уже на второй день после вашего побега и всё выложила. К нам пришла полиция. Сказали, вас ни в чем не обвиняют, и если вдруг мы можем как-то с тобой связаться, то должны уговорить вернуться.

- Как? - я аж подскочила. - Кристина очнулась? И с ней всё хорошо?

- Во всяком случае, уж получше, чем тебе,- отмахнулся папа.

- И что же она сказала? Почему обвинила нас?

- Потому что малолетка и без мозгов, - мама всегда была очень категорична.

Она всю дорогу курила и, когда открывала окно, салон вмиг наполнялся зябким промозглым воздухом, смешанным с сигаретным дымом.

- Да нет, - сказал папа. - Кажется, это преподносилось под соусом "лучших побуждений".

- Что значит лучших побуждений, папа? Мы же все чуть с ума не сошли, думая, что мы сделали, и почему мы плохие.

- Признаюсь, я не вникал. Нечто вроде шутки, так, Светик?

- Мотивация этой девочки мне до сих пор не ясна. И я поддержу тех родителей, которые собираются выдвинуть ей обвинения в моральном ущербе.

- Это ещё зачем?

- А затем, что нельзя оставлять безнаказанными подобные вещи. С вами могло случиться что угодно, и тебе просто не понять, что мы все тут пережили.

- Убежать мы решили сами.

- И когда ты только успела связаться с этой дурной компанией? - мама так тяжело вздохнула, словно с утра до вечера только и делала, что отслеживала мой круг общения, как мама Сёминой.

- Они не дурные, мам, обычные, такие же, как и я.

- Тоня! - она попыталась заглянуть мне в лицо. - Я не знала, что ты себя так недооцениваешь.

- В этом наша вина, - покаялся папа.

- Честное слово, они все хорошие. С нами даже твой любимый Герасимов был.

Но мама и ухом не повела.

- Какая разница, какие они? Главное, какая ты.