Дети Снеговика

— Послушайте, — говорит Спенсер чужим, невнятным голосом. — Там нет ничего о судебных процессах в квартале? Или о юридических спорах? Мы пытаемся вычислить нынешних владельцев дома Дорети.

Я не могу понять причину подобного изменения в его голосе. Элиза молча смотрит на него. Такое впечатление, что нижняя челюсть у него сорвалась с петель и он никак не может закрыть рот. Наконец Элиза отрывает взгляд от Спенсера и начинает перебирать страницы, затем швыряет мне небольшую подборку из груды бумаг у нее на коленях. Первая вырезка — это заметка о грозящем общине судебном разбирательстве, связанном с состоянием дома «одного из самых выдающихся врачей и общественных деятелей города, трагически погибшем два года назад. Выступая в защиту имущества, миссис Роза Дорети-Миллз, проживающая в Шейкер-Хайтс, Огайо, сказала одно: "Нам понятно беспокойство жителей по поводу содержания дома, и мы делаем все, что в наших силах. Но мой брат оставил в своем завещании наказ сохранить этот дом для его дочери, чтобы она могла распорядиться им по своему усмотрению, и мы намерены выполнить его волю"».

— И ничего о том, что было дальше? — спрашиваю я, поднимая глаза на Элизу, и вижу, что она все еще смотрит на Спенсера, а он вроде бы пытается ей что-то сказать одними губами, но, возможно, мне это только показалось.

— По-моему, это дело так и не разрешилось. Иначе при поиске что-нибудь еще да выплыло бы, — отвечает Элиза. Свет падает ей на щеки, затеняя темно-карие глаза.

— У вас есть телефон-автомат? — спрашиваю я.

— Там, — указывает она назад.

Вставая, я тянусь через стол и сгребаю ее руку. Жест не столько неожиданный, мне кажется, сколько неуклюжий.

— Спасибо вам, — говорю я.

— Рада была услужить, — отвечает она без всякой радости в голосе.

Оператор телефонной службы Кливленда набирает номер Розы Дорети-Миллз, и после единственного щелчка снова раздаются длинные гудки: телефон в доме не известных мне Дорети зазвонил. Я оборачиваюсь подать Спенсеру знак и вижу, как он что-то шепчет, наклонившись к Элизе.

— Алло! — отвечает на другом конце радостный мужской голос.

— Позовите, пожалуйста, Розу Дорети-Миллз.

— Из телемагазина?

— Что?

— Вы всегда называете людей полным именем, когда им звоните?

— Она дома? Можно с ней поговорить? Я друг Терезы.

— Тер… — Голос умолкает, и на мгновение мне кажется, что связь оборвалась. Но тут я слышу тяжелый вздох, и когда мужчина заговаривает снова, радости в его голосе уже нет. — Подождите.

Я снова оглядываюсь. Несмотря на тональный крем, видно, что Элиза покраснела.

— Кто это еще, черт возьми? — ревут мне в ухо. У меня язык присох к нёбу. — Ну?

— Миссис Миллз, мое имя — Мэтти Родс.

— И что? Зачем вы мне звоните?

— Я друг Терезы. Я звоню из Детройта.

— Что значит «друг Терезы»? С каких это пор?

— С давних.

— Точнее, пожалуйста.

— Послушайте, миссис Миллз… Простите, если я вас побеспокоил. Я знаю Терезу по начальной школе. Мне… Я тут пытаюсь разыскать кое-каких старых друзей, которые много для меня значили. Тереза — одна из них. Вы не знаете, где она?

Когда я звонил Джону Гоблину, в трубке постоянно звучали посторонние звуки — гул жизни: собаки, дети, пылесос. Но в доме Розы ДоретиМиллз стоит точно такая же тишина, как и у тех Дорети, которых я когда-то знал.

— Не думаю, что могу вам помочь. Тереза никогда вас не упоминала.

— Миссис Миллз, прошу вас. Наверняка она будет рада получить от меня весточку.

— Мистер… Родс, или как вас там? Я серьезно сомневаюсь, что Тереза может дать вам то, чего вы ищете, и если вы действительно когда-нибудь ее знали, то вам должно быть известно, что она не очень любит сюрпризы.

— Подождите! — кричу я в трубку, закрыв глаза в предощущении обрыва связи. Но, поняв, что меня еще слушают, открываю их снова. — Не подскажете ли вы тогда, как связаться с Барбарой Фокс?

— Это что, тоже кто-то из «друзей» Терезы?

— О, простите. Я имею в виду Барбару Дорети, вторую жену вашего брата.

— Если вы ее вдруг найдете, — взвивается миссис Миллз, — то скажите этой авантюристке, этой эгоцентричной, лицемерной сучке, чтобы она на пушечный выстрел не приближалась к Кливленду, иначе она будет иметь дело со мной. Ясно?

Связь оборвалась. Я стою, глядя в стену, и пережидаю, пока меня кончит трясти. Проходит довольно много времени, прежде чем я оборачиваюсь.

Спенсер и Элиза уже не разговаривают. На меня смотрит только Элиза. Щеки у нее горят, глаза сужены. То ли от решимости, то ли от волнения, то ли от бешенства. Спенсер разглядывает свои колени.

— Ну как, удачно? — спрашивает он, не поднимая головы.

— А ты не слышал? — вскидываюсь я и падаю на соседний стул.

— Я думаю, вы должны ему сказать, — говорит Элиза. Только через несколько секунд до меня доходит, что она обращается к Спенсеру. Снежные призраки проплывают за окном, встревоженные внезапным порывом ветра.

— Что сказать? — спрашиваю я.

— Это общедоступная информация, пастор Франклин. Он в любом случае все узнает, если захочет.

Но Спенсер снова обращается к Элизе: