Дети стадной эпохи

Ли Аньбан тяжело плюхнулся на диван. Он четко осознавал, что сотрудники дисциплинарной комиссии наверняка нашли какие-то неоспоримые доказательства нарушения закона, в противном случае они бы не стали бить по траве, чтобы вспугнуть змею. Если к кому-то из чиновников применяли «двойное указание», то ни один из них уже не мог выйти чистым из воды. Все они признавали многочисленные факты своего разложения и коррупции. Пока комиссия проверяла какого-нибудь чиновника, она оставалась в тени, действуя незаметно и неспешно, так что заранее никто ни о чем и не догадывался. Но когда необходимые доказательства были собраны и созревал подходящий момент, сотрудники комиссии неожиданно нападали. Зачастую случалось так, что только вчера какого-нибудь чиновника показывали по телевизору, а уже на следующий день он вдруг пропадал без вести, а потом на сайте дисциплинарной комиссии публиковалась заметка, что к этому чиновнику применили «двойное указание». Раньше, когда такое происходило с другими, Ли Аньбан лишь сетовал на жест кость дисциплинарной комиссии, но, сказать по правде, все эти истории были от него очень далеки. А сейчас, когда по «двойному указанию» вдруг забрали Сун Яоу, Ли Аньбану показалось, что беда стучится уже и к нему в дверь. Ведь он лично шаг за шагом взращивал Сун Яоу, и, разумеется, пока тот поднимался по карьерной лестнице, они покрывали интересы друг друга. Это длилось не год и не два, а целых двадцать пять лет. За двадцать пять лет своего роста Сун Яоу занимал посты руководителей самых разных уровней, так что если комиссия узнала, каким образом строилась карьера Сун Яоу, то Ли Аньбана могли не только упрятать за решетку, но и отправить на плаху. То, что Сун Яоу забрали по «двойному указанию» — факт, опровергать который было бессмысленно. Теперь стоило беспокоиться лишь о том, чтобы Сун Яоу не втянул в это дело других. Если судить по другим чиновникам, задержанным комиссией, то еще не было того, кто бы не дал показания против других. Многие чиновники еще на этапе, когда их усаживали в машину, чтобы отвезти на допрос, не успев добраться до места, выкладывали все случаи собственного разложения и коррупции за несколько десятков лет. С их языков только и успевали слетать имена сообщников и тех, кто давал им взятки. Раз так поступали другие, то где гарантия, что так не поступит Сун Яоу? Если же Сун Яоу раскроет свой рот, то Ли Аньбан станет следующим, кого привлечет дисциплинарная комиссия. Ли Аньбана прошиб холодный пот. В этот момент дверь в кабинет открылась и к нему быстрым шагом вошел Дуань Сяоте. Обычно, прежде чем войти, тот всегда докладывал о своем визите секретарю, даже если секретаря не было, то он хотя бы стучался. Но на этот раз он ворвался без всякого разрешения и, еле переводя дух, выпалил:

— Руководитель, Сун Яоу…

— Руководитель уже в курсе, — тихо перебил его секретарь.

Поскольку Дуань Сяоте и Сун Яоу познакомились двадцать пять лет назад и их обоих взращивал Ли Аньбан, то эти двое, как он считал, должны были хорошо знать друг друга. Вчера, когда Ли Аньбан и Дуань Сяоте ужинали в закусочной у реки и Дуань Сяоте высказал желание устроиться на пост мэра, он как раз привел в пример Сун Яоу. Ли Аньбан решил поговорить с Дуань Сяоте о Сун Яоу с глазу на глаз, поэтому жестом велел своему секретарю выйти. Секретарь вышел и закрыл за собой дверь. Ли Аньбан спросил Дуань Сяоте:

— Ты хорошо знаешь Сун Яоу. Как тебе кажется, он достаточно храбр?

Дуань Сяоте покачал головой и ответил:

— Он труслив как заяц, и это меня беспокоит.

— Почему ты так думаешь?

— Будучи на посту первого заместителя мэра, он переспал в отеле с одной горничной. Та потом от него забеременела и принуждала развестись с женой, угрожая, что разместит в интернете их фотографии в постели. Я в то время занимал пост заместителя начальника городского управления общественной безопасности, и он обратился ко мне за советом. Взрослый мужик, он плакал навзрыд. Пришлось мне в это дело вмешаться и припугнуть горничную, она получила тридцать тысяч на аборт…

— А почему я об этом ничего не знаю? — спросил Ли Аньбан.

— Как бы он отважился рассказать вам такое? Но я вот что хочу сказать: если его до истерики довела какая-то баба, то что говорить о дисциплинарной комиссии со всеми ее приемами…

Ли Аньбан совсем пал духом, но не смел показать этого Дуань Сяоте, ведь вчера вечером за ужином у реки он заметил, что тот изменился. В этом мире, куда ни глянь, никому нельзя доверять. Поэтому он сказал:

— Я обо всем знаю, можешь идти, мне надо побыть одному.

Дуань Сяоте встал, собираясь уходить, но вдруг снова замешкался.

— Что-то еще? — спросил его Ли Аньбан.

— История с Дунляном, похоже, вызвала подозрения, — промямлил Дуань Сяоте.

— Разве в этом деле не поставлена точка? Ты ведь нашел подставное лицо? — удивился Ли Аньбан.