Дети страха и другие ужасные истории

Она прямо видела это трагическое событие, эти пути. Блестящие от сотни прошедших по ним поездов. Колеса тыкают на стыках. На повороте выбивают искру. Рельсы ровными линиями уходят к повороту, смыкаются и утекают за горизонт. О летящем поезде первыми предупреждают рельсы. Они начинают гудеть и подрагивать. Гул идет из-под земли, пробивает железо, и сами рельсы словно подпрыгивают, готовые выскочить из удерживающих болтов.

Поезд еще далеко, но грохот уже слышится. Резкий свист. Пролет вагонов. Поток воздуха толкает в грудь. Ты чуть наклоняешься, чтобы удержаться, но ветер уже унесся прочь, и ты чуть не валишься под колеса.

Ту-у-у-у!

Нинка видела щель между перроном и проносящимися вагонами. Там была сплошная чернота.

Ту-у-у-у! – настойчиво лез в уши гул. И уже не гул, а звон. Словно все те же монеты рассыпались и теперь прыгали от сотрясения перрона.

Открыла глаза.

Звонили в дверь.

Она смотрела в потолок, но по груди еще проносился поезд, грохотало в ушах. Черный умрет. Или кто-то другой, но все равно умрет.

Звонок.

Это было каким-то дурным повторением. Ночного пробуждения ей было не достаточно?

Нинка сбросила с себя плед и посмотрела на затанцевавшие в воздухе пылинки. Полюбовалась. Чихнула.

Звонить перестали.

А вдруг это мать? Потеряла ключи и не может войти. Не может войти – это хорошо. Или не хорошо?

На цыпочках прошла к двери. Хотела посмотреть в глазок. Но его на двери не оказалось. В голове все взболталось, словно пылинки перебрались под черепную коробку. Откуда же она помнит, что глазок был?

Разозлилась и открыла дверь.

– Ты чего, больной?

Тинтин старательно смотрел Нинке в лицо – она как встала, так и пошла в футболке и в трусах.

– А ты? – хрипло спросил он.

– Да я вообще в шоколаде была, пока ты не появился, – Нинка попыталась закрыть дверь. Почти удалось. Тинтин только, гад, успел сунуть в щель книжку. Что-то там внутри хрустнуло. Нинка кровожадно подумала, что это пальцы Тинтина. Но за дверью не кричали. Это было не очень хорошо. Это означало, что он не бежит сейчас вниз по лестнице, не зовет на помощь, а продолжает стоять там, на коврике.

– И что?

Дверь медленно приоткрылась. Книжка упала, из нее вывалился треснувший диск. «Как избавиться от кошмаров…» На обложке фотография мужика в белом халате с заметно выступающим пузиком. После знакомства с таким автором только новыми кошмарами и обзаводиться.

– У меня к тебе дело, – прошел в квартиру Тинтин.

Нинка лениво размышляла, что плохого она сейчас может ему сделать. Крик не действует. Может, кипятка вылить? Но для этого придется ставить чайник и ждать, когда закипит. Долго. Тинтин успеет совершить все свои черные дела. И кипяток уже понадобится ей.

– Чего с тобой? – нахмурился Тинтин, продолжая смотреть Нинке только в лицо.

– Это с тобой – чего? Пишешь! Звонишь! Достал! Влюбился? Иди ударься об стенку. Полегчает.

– Ты с собой что-то сделала?

Тинтин выглядел встревоженным. Нинка заволновалась. Неужели волосы из темных стали синими? Вот незадача!

Уткнулась в зеркало. Темно, вещи с верхней полки свисают, в уголки вставлены квитанции – ничего не видно. Приблизила лицо к стеклу, придержала рукав сползающего с полки свитера. И что у нее тут? Все в порядке.

В слабом свете из кухни разглядела свое отражение. Желтоватая маска лица, морщины, черные глаза. Над головой, словно нимб, торчит шляпа. Повернулась. И правда, шляпа. На стенку повесил кто-то. Надела. Снова изучила себя в зеркале. Ей идет. Под цвет глаз.

– И что тебе не нравится? – зыркнула в сторону Тинтина Нинка.

– Ты можешь одеться? – пробормотал он, отводя глаза.

– Я могу тебя с лестницы спустить, – Нинка скрестила руки на груди. Иногда она жалела, что черный увел братьев. Они бы с таким быстро разобрались. Хотя останься они, разбираться было бы не с кем, потому что братья давным-давно угробили бы Нинку и занялись бы своими делами.

– Ты стала похожа на монстров из своих историй. – Тинтин теперь смотрел себе под ноги. – Почитала бы книжку, которую я принес. Правда, это надо было делать под музыку. А ты музыку того.

– Рэп что ли?

Музыку Нинка не любила. Вообще. Она мешала оставаться один на один с собой. Певцы же бубнили о чем-то своем. Английские песни так вообще требовали немедленного перевода.

– Бах. Красиво.

– Вот бах с ним и случился. Будешь лезть – и с тобой тоже.

Нинка поняла, что ей не хочется быть хорошей. Что ей нравится быть вот такой – злой.

Тинтин пробежал глазами по ее футболке, по ногам, задержался на пальцах. Когда-то на них был черный педикюр. Сейчас стерся почти.

– Что ты делаешь в пять?

Нинка тоже смотрела на свои ноги. Неудобно как-то. Сбитый лак. Некрасиво. Надо бы одеться.

Вернулась в комнату, поискала в разворошенной кровати носки. Натянула. Вот, так было лучше.

Обернулась и чуть не вскрикнула.