Дети света

– Что ты тут делаешь? – Хам так опешил, что позабыл и о приличиях, и о ложке в руке – с нее уже капало ему на брюки.

– Приехал на праздники, – беззаботно ответил Герд.

– Почему без предупреждения? – рявкнул тот.

– Сюрприиз! – выпалил Герд счастливо, глупо разведя руки.

Гера первая пришла в себя, выскочила из-за стола, насколько это позволяло ее новое положение, и, переваливаясь с боку на бок на утиный манер, бросилась обнимать сына. Она сильно поправилась, близилось время родов. Лицо – оплывшее, руки – толстые настолько, что перстни перетягивали пальцы, как бечевка праздничную ветчину, живот – необъятный, как земной шар, и ноги – две колонны, которым позавидовал бы любой архитектурный ансамбль. Герд невольно задумался, так ли Гера выглядела, когда была беременна им, но тут же, отбросив эту мысль, как вздорную, сосредоточился на главном. Мать не стала устраивать сцен, а предпочла разыграть восторг, что ж, ему это было только на руку, считай, полдела сделано.

– Как ты вырос, Герд, дорогой! – защебетала она. – И выглядишь прекрасно! Мешки под глазами пропали, и цвет лица здоровый! Только зарос совсем, надо будет тебя постричь. Совсем себя запустил! – пожурила она его и скуксилась. – Это я тут всегда за тобой присматривала, а там некому. Олве-то, конечно, ни до кого дела нет кроме своих коз.

– Овец, – на автомате поправил ее Герд.

– Чего? – не поняла Гера и, не дожидаясь ответа, затараторила дальше: – Ах, какой ты крепкий, какие мускулы! Хам, ты только посмотри, он настоящий атлет!

Хам ей подыгрывать не собирался, вид он имел угрожающий, но пока что хотя бы молчал. Герд и этому был рад.

– Как ты себя чувствуешь, мама, как там моя маленькая сестричка поживает? – Он натянул на себя самую приторную и фальшивую улыбку, на которую только был способен и, бережно взяв Геру под руку, препроводил ее обратно за стол.

Гера, радостная возможности поговорить о себе, посвятила битых полчаса рассуждениям о том, как невыносимо быть женщиной вообще и беременной женщиной в частности. Герд сочувственно поджимал губы и так активно кивал, что можно было подумать, у него припадок. Гера же настолько растрогалась его реакции, что обильно оросила свою салфетку слезами, по счастью, кратковременными. Остаток обеда прошел мирно и без новых потрясений: Гера охала и ахала, изображая заботливую мать, Герд почти дал согласие на стрижку, Хам угрюмо молчал. Ни к супу, ни ко второму – жирной свинине – он больше не притронулся, а после, в отвратительном настроении, удалился на службу. Сильно переволновавшаяся Гера объелась мясом и, сославшись на изжогу, отправилась наверх отдыхать. Экономка, обманутая в ожиданиях, громко и презрительно фыркнула, с грохотом собрала посуду со стола и гордо удалилась в кухню. А Герд оказался до вечера предоставлен самому себе.

Его проделка застала всех врасплох и вызвала глубочайшее неудовольствие Хама, но, в общем-то, сошла ему с рук. Неприятного объяснения не последовало, домашним пришлось удовлетвориться заявлением о совершенно неожиданном порыве юной души навестить милую матушку перед разрешением от бремени и пожелать ей наилучшего исхода дела. Сама Гера не усомнилась в словах сына ни на секунду, Хаму же, хоть и верилось с трудом, оставалось лишь смириться, ибо других видимых, но не столь возвышенных причин для приезда пасынка, он, сколько ни искал, не находил. А когда Герд сообщил, что каждый из отведенных ему в городе пяти дней собирается готовиться к выпускным экзаменам в библиотеке, все окончательно успокоились. Неизбежными оказались только встречи по вечерам за общим столом, но и их можно было постараться пережить без потерь, главное, проявить максимум такта. Гостей в эти дни не ждали: сама Гера уже перестала выходить, а от посетителей так быстро уставала, что никого не звала. Предстоящая неделя под родительским кровом обещала быть почти что безмятежной.

Когда вечером того же первого дня Герд возвращался из ванной в свою прежнюю комнату укладываться на ночь, он, минуя спальню Геры и Хама, случайно подслушал в приоткрытую дверь часть их разговора.

– Ну а чего ты ожидал от подростка? – увещевала Гера мужа. – Это так естественно для его возраста, все эти внезапные порывы и экстраординарные поступки!

Хам недоверчиво хмыкнул. Мальчишка всегда казался ему слишком скрытным – очевидно, пошел в отца. С другой стороны, он все же являлся и сыном своей матери, а значит, вполне мог перенять ту часть ее характера, которая была склонна к драматизму и широким жестам.

– В конце концов, это меньше, чем на неделю, потом он вернется только к экзаменам, – снова заговорила Гера, не удовольствовавшись реакцией мужа.

– Пять дней, пять дней. – Хам вздохнул и заворочался на постели.

Щелкнул выключатель. Полоска света из-под двери погасла. Герд, оскалившись, на цыпочках прошмыгнул к себе.