Дети Ванюшина

Ванюшин (продолжает думать вслух; глаза его наполняются слезами, но не теряют обыкновенного своего выражения -- суровости). Тридцать лет ждал сына. Вырос, и... Детки! Что им отец? Учились, да ничему, кроме фу-ты да ну-ты, не выучились. Учить-то не стоило...

Арина Ивановна. Говорила я тебе...

Ванюшин. Ступай, старуха, молись.

Арина Ивановна. А ты и лба по утрам не перекрестишь! Только торговля на уме-то... Бога забыл...

Ванюшин. А кормить-то вас кто будет?

Арина Ивановна. Бог прежде всего; без его и дела плохи.

Сверху сходит экономка Авдотья, бывшая няня младших детей Ванюшина. Она толстая, здоровая женщина, не старая, забравшая все домашнее хозяйство в свои руки. Слабовольная Арина Ивановна под ее опекой и влиянием.

Ванюшин. Долго спишь, экономка.

Авдотья. Спится, так что не спать! (Вынимает из буфета ключи от кладовой.) Что выдавать-то?

Ванюшин. Поросята там есть.

Авдотья. Четыре осталось.

Ванюшин. Ведь я двадцать штук купил?

Авдотья. Молодцам три раза жарили.

Ванюшин. Поросятами их не накормишь. Жирно будет.

Авдотья. Сами сказали, чтобы жарить им.

Ванюшин. Один раз сказал, а не три.

Авдотья. На вас не угодишь! Все попреки.

Арина Ивановна. Муки-то нет у нас, Александр Егорович,

Ванюшин. Как -- муки нет? Да что вы, лошадям, что ли, муку-то засыпаете?

Авдотья. По двору вместо песка рассыпаем. Пятьдесят ртов приказчичьих... каждому по два фунта в день -- мало ли на них одних надо? Уж больно жрать горазды!

Ванюшин. А ты не давай. (Обращается к Арине Ивановне.) Принеси-ка сюртук из спальни.

Арина Ивановна уходит и скоро возвращается с сюртуком.

На книжку ни-ни-ни, не смейте брать! Вчера девятьсот заплатил... (Берет сюртук и достает из бумажника шестьдесят рублей.) Купите да храните хорошенько. (Отдает деньги Арине Ивановне.)

Арина Ивановна. Что уж больно много, Александр Егорович? Лучше бы поменьше.

Ванюшин. Нельзя этого, старуха: меньше никогда не покупали, все знают на рынке.

Авдотья. Само собой не идет.

Арина Ивановна. Ужотка пошлем. (Кладет деньги под скатерть на столе.)

Ванюшин. Гнедого в телегу за мукой ехать чтоб заложил... Надо прыть-то ему сбить.

Авдотья. Знаю. (Уходит в сени.)

Арина Ивановна. Пойти домолиться. Все мешают.

Ванюшин погружается опять в свои размышления и пересчитывает деньги, находившиеся у него в бумажнике. Наверху раздаются голоса Ани и Кати. Аня: "Ты мою тетрадку взяла?" Катя: "Не брала, вот пристала!" Аня: "Я видела, как ты положила..."

Катя. Да нет же!

Сходят в столовую и целуют руку у отца. Они в гимназических платьях и белых фартучках; обе в одном классе, в пятом, хотя Ане шестнадцать лет, а Кате пятнадцать. Аня -- толстенькая шатенка, добрая, слабовольная, мало способная учиться, большая трусиха; боится учителей и дурных отметок. Она похожа на мать и по характеру и по внешности. Катя -- блондинка, груба, неженственна и страшно неоткровенна -- унаследованная замкнутость отца. В ней много общего со старшим братом, Константином.

Ванюшин. Что вы, стрекозы, сегодня рано?

Катя. У нас первый -- русский язык, сочинение подавать.

Ванюшин. Чай, уж вы и сочинили! (Наливает им чаю.)

Они уходят в спальню здороваться с матерью и скоро возвращаются.

Так зачем же рано идти? Сочинение раньше начала урока не подают.

Катя и Аня молча пьют чай, торопятся и обжигаются.

Что же вы молчите?

Молчание.

(Обращается к Ане.) Фартук-то у тебя в чернилах.

Аня. Где, папаша?

Ванюшин. Не видишь? Ослепла? Писака!

Аня чувствует дурное настроение отца и скорее старается допить свой чай, чтобы уйти.

Учить-то вас, черт знает, к чему! Перевод денег. (С сожалением посмотрев на них, уходит в спальню.)

Аня. Я у него денег просить не стану на книгу. Ты проси.

Катя. Я просила на той неделе -- твоя очередь.

Аня. Ни за что! Он на Костю сердится.

Катя. Нет, на Алешу.

Аня. А что Алеша сделал?

Катя. Не знаю. Директор вызывал папашу.

Аня. Он влюблен. По ночам стихи пишет. Вот узнать бы, в кого он влюблен.

Катя. Надо у него карточку из кармана вытащить, посмотреть.

Аня. Он тебе задаст.

Катя. Не узнает... Интересно!

Входит Щеткин, чиновник из управы, двадцати девяти лет, щеголевато одет, в золотых очках, маленькая бородка, большая лысина на голове. Он мягок и деликатен, "мамочка" -- так часто называют таких людей, в душе же хам и циник.

Щеткин. Папаша не ушел?

Катя. Нет. Кажется, одевается.

Щеткин (у дверей спальни). Папаша, вы скоро?

Входит Арина Ивановна.

(Целует у нее руку.) С добрым утром, мамаша.

Арина Ивановна. Надо, что ли, на завтрак?

Катя. Понятно, надо.

Арина Ивановна дает Кате и Ане денег, и они уходят в гимназию, одевшись в передней и взяв книги.

Арина Ивановна. Уж и не знаю, что делается с ним.

Щеткин. С кем?