Дети вечного марта. Книга 2

Истекающий, из-под надвинутого на лицо куколя, голос производил впечатление неживого. Санька без всякой уже опаски высунул голову. Шаку и Эду не видно, а он разглядел сизый чисто бритый подбородок и шевелящиеся губы. Парламентер отговорил и замер, как кукла. Друзья не торопились отвечать. Тогда Саня вылез, раздвинул их плечами и напрямую обратился к посыльному:

— Тебя как звать?

В ответ — тишина.

— Эй, служивый, — окликнул в свою очередь Эд, — назовись.

— Мой повелитель, Хозяин границы, просит вас, быть его гостями.

— Встать! — рявкнул Шак. — Отправляйся в строй. Движение по моей команде. Выполнять!!!

Парламентер резко вскочил, развернулся и, печатая шаг, пошел на свое место.

— Ты что-нибудь понимаешь? — повернулся собака к Сане.

— Апостола спроси.

— Шак?

— Зомби.

— Вашу мамашу!

— Во-во. Ладно, на данный момент важно, что они слушаются наших приказов.

— А не слабо, развернуть эту армию против внутренней границы и на их спинах въехать в герцогский домен? — выдвинул фривольное, но очень заманчивое предположение Саня.

— Слабо, — откликнулся Дайрен. — Скорее всего, у них четко обозначенный маршрут. Зомби, тебе не обычные солдаты — под чужой волей живут до первого замечания, думать не могут, интеллект отсутствует полностью. Феномен известен. Баловались в истории Алларии некоторые борзые людишки такими экспериментами. Однако поражает масштаб. Как тебе, Шак-бар, это воинство?

— Думаю, командир где-то в шеренге. Наблюдает. А еще думаю, шаг в сторону нам просто не дадут сделать. Только намылимся, замкнут кольцо. Так что, двигаемся в добровольно-принудительном строю.

— Никуда я голодный не пойду, — воспротивился Саня. — Команды нас ловить и душить, не было? Не было. Значит, побудка по плану. Сейчас костерок разведем, девочек чаем напоим, а командир этих снулых, пусть слюну глотает. Педрило! Солечка, Цыпка! Выходи на утренний променад. Кустики рядом. Далеко не отбегайте. А я за водичкой пошел. Иш, придумали, нас голодными в гости гнать.

Саню трясло. Он бы и сам уже рад замолчать, а не получалось. Человек двести, подчиненные чужой воле нагнали на него не страх, а жуткий гнев.

Никто не имел права творить такое насилие! Даже во благо, — насчет чего имелись большие сомнения, — а уж во зло — и подавно. За серой шеренгой мерещилась страшная в своей простоте и одновременно, изощренная подлость.

Шак осторожно положил ему руку на плечо, с другой стороны подпер своим плечом Эд. И Саня расслабился, сообразив, что открытым бунтом только поломает игру. Кто превратил людей в послушные, безмозглые куклы, предстояло еще только узнать.

Глава 7

Темнота навалилась на город внезапно. Так бывает на юге. Свет и мягкое вечернее тепло вдруг, без перехода обращаются душной ночью. Баркасы жалуются друг другу, скрипя пересохшими досками, трещит назойливая цикада, орет дурным голосом павлин…

Игорь отвлекся. Здешняя темнота происходила из-за городской скученности. Солнце уже давно покинуло узкие улочки, но если в поле пока мягко и сумеречно мерцал воздух, в городе почернело. Другого слова не скажешь. Спустилась на мир чернота. И в черноте той потерялись двое бывших рабов, один из которых вообще был тут чужаком. Хоть и прожил жизнь.

Игорь опять отвлекся. Надо было под ноги смотреть, а не мозгом думать. Тем более, мозг сильно заволокло.

Горбашка и Барнак с утра объявили отстой: погостим в городе сутки… или двое, ну, может, трое.

С чем связана задержка, от него так и не добились. Не питавший ни малейшего уважения к спутникам, Горбашка послал Игоря с его вопросами подальше, соскочил с телеги, в которой правил, свесивши ноги на сторону, и похромал в сторону городской ратуши. Минуты не прошло, как его кособокая фигура затерялась в жидкой толпе. Барнак остался при телеге. За дорогу от него наслушались баек о былых похождениях, которые перемежались бесконечной похвальбой. Правды у такого, что у змеи ног, но Игорь решил попытаться:

— Для чего нужна остановка? Слышишь?

— Слышу.

— Отвечай.

— А кто ты такой, чтобы мне приказывать? Отвечай ему! Срань дворцовая.

Тут Барнак был кругом не прав. Что сразу и уразумел. Игорь сдернул его на землю, прокатив ребрами о бортик телеги, нагнул и выкрутил руку. Не иначе, от неожиданности Барнак не проявил никакого сопротивления, а заорал только, когда рука была уже завернута за ухо.

— Отпусти!!!

— Кто тут у нас срань?

— Отпусти, я тебя в клочья порву.

— На хрена ж тогда тебя отпускать? Хочешь, добавлю? Так — лучше?

— А-а-а!

— А теперь медленно и печально повторяй: я — жаба в кедах.

— Я… жаба… в… а-а-а-а!

К концу вымученного признания Барнак посинел. Игорь его уже отпустил, а тот так и сидел на мостовой, соскребая руками пыль с брусчатки. Игорь испугался, что удавил чистюка до смерти. Оказалось — падучая. На синие губы полезла пена, глаза закатились. Барнак упал навзничь и пару раз треснулся затылком о мостовую. Игорь проявил полное равнодушие, а сердобольный Сун подложил под голову припадочного свернутую куртку. В рот затолкали черенок ложки.