Дети вечного марта. Книга 2

В результате пространных, но путаных объяснений шпиона вышло: первое — между порубежными участками существует проход; второе — препятствий там не меньше, чем у Зеленого; третье — проход следовало искать со всем тщанием.

Примета на все про все имелась одна: круглое, как монетка озеро с ярко красной травой по берегу.

Причем, лезть в воду, даже просто на берегу поваляться категорически не рекомендовалось. Ни один с того бережка еще не поднялся.

Из сказанного, Саня сделал вывод, что к проходу правительница Рахна посылала экспедиции. Иначе, откуда стало известно, что в окрестности озерца лучше не соваться? Эду пришла похожая мысль.

— Отряду, на сколько я понимаю, в тех местах не пройти? — вкрадчиво спросил он у Местыря.

— То-то и оно. Пробовали. Не дается проход.

— А в одиночку, значит, дается? — задумчиво протянул собака.

— Я ведь, господин, пока сам на эту сторону не провалился и не знал точно, пройду, не пройду. У нас между собой тихонько говорили, что и прохода никакого нет. Ушел человек в порубежный лес — все равно, что в омут.

— Ясно. Теперь поведай, что ты на этой стороне делал?

— Помирал.

— Все помирали. Давай, с подробностями.

— Только из кустов вылез, гляжу — стража. Я — обратно. Они меня догнали, — куда пешему против конных, — аркан кинули, да так на аркане и притащили. Завели меня сюда, к телеге привязали. Я уже и с жизнью попрощался. Эти двое отвалили. Потом возвращаются: те или другие, не разберешь. Далеко еще до меня было, под стеной…

— Что замолчал? — поторопил собака.

— Хотите верьте, хотите — нет: упали оба, как подкошенные. И… будто, волна по воздуху прошла. Меня об телегу приложило. Колесо на сторону вывернулось. Ну, про колесо я потом увидел. Меня так двинуло — дух вон. А когда очухался, смотрю, нет никого. Давай я веревки дергать. Зубами дотянулся, перегрыз одну. Дальше дело легче пошло. Освободился, когда уже ночь пала. Куда по темному времени одному в чужих местах? Решил, пересижу под телегой до завтра, а там видно будет.

Во, какого страха натерпелся! Казалось бы, чего лучше: удирай по темноте. Но страх загнал под телегу и заставил сидеть, пока за руку не выволокли.

Собака поднялся с камня. Под накинутым плащом топорщилось приспособление для ключицы. Но мужик этого знать не мог, и, когда Эд, не удержавшись, схватился за рамку, решил, что грозный синьор сейчас достанет оружие и прикончит ненужного шпиона.

— Не казни, господин! Я отслужу! Я любую работу…

В рот Местырю набилась пыль и он, не договорив, закашлялся. Эд только плечами пожал. А Цыпа стронулась с места, подошла к распростертому по земле человеку, присела на корточки рядом и погладила по плечу. Тот от страха даже кашлять забыл, только давился.

— Вставай, — тихо прощебетала у него над головой курица. — Пойдем отсюда. Я знаю, где есть вода.

Мужик, уже ничего не понимая, поднялся и побрел за Цыпой в сторону замкового моста.

Апостол шумно вздохнул, собака ругнулся сквозь зубы. А Сане просто стало стыдно.

— Я там досок натаскал, — прекратил, затянувшуюся паузу Апостол. — Пошли, Санька, попробуем переправу наладить. Телеги тут бросать нельзя. Эдди, побудь с девочками. Им страшно.

— Не поверишь, мне тоже. Надвигается что-то.

— Тогда надо поторапливаться. Давай так: мы с Санькой займемся телегами, а ты веди девчонок с военнопленным на ту сторону и присматривай.

— Из меня сейчас охрана, как из Санькиного когтя дирижерская палочка.

— А вот когти мои попрошу не трогать, — строго заметил собаке кот. — Я ими тебе еще так продирижирую, ночную песню среди дня запоешь.

За собакой водилось: устроится посреди полнолунной ночи где-нибудь в отдалении, и тихонько напевает. Апостол сказал Саньке, что в такие минуты Эда лучше не беспокоить. У каждого вида, дескать, свои заморочки. Тебя же по весне от бабы ни палкой, ни арбалетным болтом не отогнать. А Эду в полнолуние надо с ночным светилом поговорить. Саня Апостолово наставление принял к сведению и никогда Эду на полуночные рулады не намекал. Случайно получилось.

— Если ты, котяра, думаешь, что я навсегда калечным останусь, сильно ошибаешься, — недобро пообещал собака.

У Сани холодным сквозняком гуляла по спине тревога. Они вдвоем с Шаком соорудили из досок настил, по которому, если исхитриться, можно было протащить телеги. Скарб с повозок пришлось выбросить — пустые бы провести.

Апостол подхватил оглобли подмышки, Саня уперся в задок, и телега медленно покатила. Хоть бы одну переправить, — думал кот, — девочкам пешком далеко не уйти. О собаке и речи нет — свалится на первой версте.

Да пропади оно! Нога провалилась в щель между досок. Сане пришлось бросить телегу, встать на четвереньки и осторожно, балансируя на шаткой опоре, вытащить ногу. Чуть сапог не потерял. Мягко переступая с доски на доску, он догнал телегу и навалился, помогая Шаку. В самом конце переправы, точно так же провалился Апостол. Саня перебрался к нему по краешку, опасаясь глядеть в мутную, подцветающую воду. Брось Шак оглобли, телега срулила бы в ров.