Дети вечного марта. Книга 2

Они проехали от силы три версты, когда впереди замаячила развилка. Опять пришлось останавливаться. Надо было решать: сворачивать или править прямо. Направо — Пелинор. Места знакомые, но мы это уже проходили. Прямо — герцогство. Если на границе нет егерей — вполне подходяще. А если они там есть? То-то! На восток дорога уходила, круто забирая в сторону от тракта. Туда совсем не хотелось, разве в случае крайней необходимости. И Местырь, — что сильно настораживало, — домой не шибко рвался.

— Какие будут предложения? — спросил Шак, перекинув вожжи через колено. Из вороха манаток выполз помятый собака, скрипнув зубами, подсунул под бок мягкий сверток. У Сани за спиной шевельнулась Цыпа.

— Что молчите? — поторопил Шак.

— А хрен его знает, — запустил Саня любимую тятину поговорку.

— Можно попробовать — в герцогство, — предложил собака. — Найдем проход в границе и — вперед, пока Ариевы полководцы не расчухали, что на здешнем участке хранитель ласты склеил.

— Другие мнения есть? — спросил Шак.

Никто больше не отозвался. Апостол подхватил вожжи и уже тряхнул, когда охнула Цыпа.

— Что?

Курица высоко подняла над головой пораненную руку. По смуглой коже быстро стекал целый поток крови.

— Ты обо что порезалась? — удивился кот.

— Быстрее! — крикнула девушка. — Сворачивайте куда-нибудь. Впереди егеря.

Санька еще удивлялся, а Шак уже круто развернул повозку в сторону восточного порубежья. Кот собирался крикнуть, мол, давай на запад, но куда там! Шак уже был далеко впереди — не докричишься.

Брусчатка скоро кончилась. Прекратился жуткий колесный грохот, зато пошла тряска на ухабах. Солька громко вскрикнула. Саня не обратил внимания. Сколько гнал, выворачивал шею в сторону предполагаемого появления егерей. И дождался!

Его телега подкатила к густым кустам на опушке леса, когда на тракт вырвался авангард егерей. Они шли лавой. Саня визгнул, кони рванули и вскоре уже надежно отгородились он неприятеля зеленью.

Но останавливаться, да просто попридержать взмыленных коней, простаков не было. Шак погонял стоя во весь рост. Саня скрючился на облучке. Он кот, а не боевая лошадь. Ему не зазорно и поопаситься.

Сколько они так гнали? Но вот Шак начал притормаживать. Саня едва успел натянуть вожжи, иначе налетел бы на его повозку. Передовая телега выкатила на поляну. Кот стал рядом. Апостол перегнулся с облучка.

— Цыпка, покажи.

Курица подняла забинтованную руку. Повязка промокла кровью. На тряпке выступила алая роса.

— Я тебе голову оторву, — пообещал Шак курице, но тут же переспросил?

— Нас не заметили?

— Нет, — отозвалась Цыпа.

— Будем делать привал?

Сане бы тоже не мешало отлежаться. За побегом позабыл о стонущем животе. А тут вспомнилось, так что кубарем улетел с облучка в кусты.

Когда вернулся, Фасолька бродила по краю зарослей и срывала с верхушек высоких зеленых метелок желтые соцветия.

— На, — протянула она целую пригоршню лепестков коту. — Ешь прямо сейчас.

Цветочки оказались на редкость противными на вкус. Но сжевал, куда деваться. Подтянулись остальные. Только Местырь исчез.

— Где пленный-то? — вяло спросил собака.

— Тебя за ним присматривать отряжали, — сварливо отозвался кот.

Собака закашлялся и не ответил. Санька понял, что ему стало хуже, подскочил, подставил плечо, помог забраться в телегу, накрыл теплым одеялом.

— Шак, может, правда — привал? Смотри, Эд едва дышит.

— Потерпишь еще чуть-чуть, Эдди? Надо найти хоть какую-то воду. Иначе лошади падут.

— Потерплю, — прохрипел собака — не впервой.

Они шагом проплутали чуть не до вечера. Кони заметно слабели и начали спотыкаться. Собака черно ругался, Солька натужно всхлипывала. Только курица хранила молчание. Саня иногда на нее посматривал. Цыпа сильно побледнела. Иногда она задремывала, но на ухабе вскидывалась и начинала таращить глаза. Шак еще несколько раз переспрашивал, про егерей. Выходило — оторвались почти чудом.

— Слушай, я не понял, — тихонько спросил Саня у дриады, — за что Апоостол на Цыпку наорал?

— Она специально себе руку порезала. У нее тогда на миг предвиденье появляется. Только порез должен быть глубоким, чтобы много крови… Шак уже давно ей запретил так делать, вот и раскричался.

Озерко, но не обрамленное опасной красной растительностью, а самое обыкновенное явило себя, когда солнце уже начало клониться к закату. Они, может, и не наткнулись бы на него, да из частого осинника донесся человеческий крик. Как ни устал Саня, а ломанулся.

Местырь завяз по пояс на топком берегу и орал во все горло. Кот, не долго думая, согнул высокую березку. Человек дотянулся и по ней вылез на сухое.

— Тебя какая нелегкая понесла в болото? Вон же, рядом, песчаная отмель.

— Волки, — клацая зубами выговорил Местырь. — Загнали.

Не зря, стало быть, собака поминал в своей ругани дальнюю родню. Постарались серые, не дали беглому уйти.

— Ну, что? — подступил кот к человеку, — сам дальше будешь пробираться, или с нами пойдешь?

— С в-в-вами.

— Ага, давай. Шак, небось, ждет не дождется, а уж Господин Дайрен-то как рад будет.

— Он кто?

— Кто, кто?

— Дайрен ваш, который — чистый волк.