Дети Великого Шторма. Трилогия

– А потом – прогуляться за борт?

– Не смешно. Оставаться на борту могут только те, кому там хорошо. Держать насильно тебя никто не станет, не сомневайся.

– Да не сомневаюсь я… Просто все это слишком уж сложно.

– А чего ты хотел? – рассмеялся Умберто. – Когда сам отвечаешь за себя, всегда проще – по крайней мере, если ты из тех… гм… людей, которые не пытаются перекладывать вину за свои ошибки на чужие плечи. Но если ты знаешь, что от тебя зависит чужая жизнь, все меняется.

Хагену показалось, что эти слова произнес вовсе не Умберто, а сам Крейн.

– Послушай, я вот хотел спросить: отчего капитан и в самом деле не созывает всех, кто на берегу, к отплытию? Ведь тогда никто бы не опаздывал.

Моряк хитро прищурился.

– А то ты не знаешь? – Хаген покачал головой. – Ну-у, не разочаровывай меня.

– Он не хочет следить за нами? Поэтому дает свободу?

– Почти, – Умберто посмотрел на «Невесту ветра», потом вновь перевел взгляд на напарника. – Другие капитаны именно так и поступают; они, возможно, посчитали бы Крейна лентяем. Но подумай: полагаясь на капитана в такой мелочи, а потом и в других вещах, не разучишься ли ты думать и принимать решения? «Невеста» нас объединяет, да, – но у каждого остается право выбирать… и право на ошибку. О-о, смотри, смотри туда! Увидеть такое представление удается лишь немногим!

«Невеста ветра» и незнакомый фрегат сошлись, и тут Умберто ждало разочарование: они не стали таранить друг друга, а, сцепившись крючьями, закружились в жутковатом танце. Хаген знал о морских сражениях достаточно, чтобы понять, насколько происходящее необычно, – ведь для того, чтобы сразиться врукопашную, сначала нужно обездвижить корабль противника.

– Проклятье… – пробормотал Умберто. – Кому-то невтерпеж подраться.

И желание это, по всей видимости, было обоюдным.

Лодочка сдвинулась с места; если раньше они думали, что придется выждать, пока окончится противоборство фрегатов, то теперь оба моряка торопились на борт. Умберто устремил взгляд туда, где разгорелась схватка, и как будто мысленно подгонял лодку, которая и так неслась изо всех сил. Хаген, несмотря на усталость, тоже ощутил азартное желание поскорее ввязаться в драку.

Когда они забрались на борт, битва была уже в самом разгаре. Хаген мельком увидел, как Крейн сражается с высоким темноволосым человеком, чье лицо показалось пересмешнику ~знакомым~, хотя они совершенно точно не ~встречались до этого дня~.

Потом кто-то бросил Хагену саблю, и он бросился в атаку. Он кричал, рубился с чужими матросами так, словно каждый из них был его личным врагом. Когда вымотанный бессонной ночью пересмешник начал терять силы в ожесточенном бою, «Невеста ветра» помогла ему.

– …Хаген? Эй, Хаген, ты меня слышишь?

Магус выронил саблю и, не обращая внимания на того, кто его звал, отошел к фальшборту. Упал на колени, спрятал лицо в ладонях; его мутило, пустой желудок скрутился узлом, а рот наполнился желчью. Раньше ему приходилось сражаться и убивать, но в этот раз все было по-другому.

Он был кем-то другим. Он не был собой. Мышцы ныли, запястье правой руки грызла сильная боль; расходуя силы, он едва не перешел ту границу, за которой поджидает Великий Шторм со своими крабами. Почему? Что случилось? Что изменилось?

Пересмешник знал ответ, хоть и не хотел в него верить.

– Ты не ранен?

Он с трудом поднял голову; рядом стоял Сандер. Пересмешник оглядел себя и прислушался к своим ощущениям.

– Нет… это чужая кровь. А где Умберто?

Сандер неопределенно махнул рукой и убежал. Оглядевшись, Хаген увидел помощника капитана – тот склонился над раненым матросом и о чем-то его спрашивал. Сам он, судя по всему, не пострадал.

В голове у пересмешника немного прояснилось. Он медленно поднялся с колен, и тут над палубой раскатился голос Крейна:

– Умберто, Хаген – ко мне!

В памяти тут же всплыли слова, недавно сказанные Умберто: «Скоро мы увидим капитана в гневе». Судя по тону феникса, так оно и было. Пересмешник повернулся, превозмогая чувство, неприятно напоминавшее страх.

Крейн уставился на него с легкой растерянностью.

– Что такое? – спросил пересмешник. Голос его был тем же, что всегда – но, быть может, он в беспамятстве снова изменил лицо? Хаген поднял руку, ощупал себя и обнаружил кое-что… неожиданное. Определенно Безликая-безымянная сейчас смеялась над ним от всей души, если таковая у нее была.

Крейн тряхнул головой, что-то пробормотал себе под нос и продолжил прежним уверенным тоном, в котором, впрочем, поубавилось гнева:

– Хаген, захвати ведро воды и иди в большую каюту. Умберто, мне придется немного… отвлечься. Будь начеку. Эсме осталась в Ямаоке, так что позаботься о раненых, пока мы их туда не довезем.

– Слушаюсь, капитан, – с готовностью ответил помощник и, взглянув на Хагена, вопросительно вскинул бровь – увиденное изумило его не меньше, чем капитана.

Выругавшись, пересмешник отправился за водой.

– …Без сомнения, очень удивлен нашей встречей.