Дети военной поры

Анастасии Шрамковой уже нет, но пришел ее сын Андрей. 22 июня 1941 года она читала перед комиссией, набиравшей артистов во фронтовые бригады, свежую газетную статью. Читала так, что ее послали на фронт. А спустя некоторое время из воинских частей стали приходить заявки: «Пришлите Настеньку». И еще в частях считали (не напрасно считали): если приехала Настенька, значит, завтра в бой. Андрей принес в музей статьи, рассказы, с которыми выступала его мама, все ее награды. «Пусть это будет здесь», — сказал он.

Пришла в школу Валентина Павловна Сулейкина (Уварова), танцевавшая в юношеском ансамбле Обранта. В музее вместе с концертными костюмами этих ребят лежат их пионерские галстуки, протокол их собрания с решением: «Никогда больше не говорить о еде». Валя была тяжело ранена, первой получила орден Красной Звезды. Она же первой, осмотрев много лет назад музей, решилась расстаться с дорогими реликвиями, в том числе с такой, как справка о ранении, выданная, как там сказано, «танцовщице политотдела 55-й армии В. П. Сулейкиной».

В Ленинграде пятнадцать тысяч мальчиков и девочек получили медаль «За оборону Ленинграда». И среди награжденных ребят немало тех, кто песней, словом поднимали дух бойцов. Кто убедился в справедливости слов Суворова: «Музыка удваивает, утраивает армию. С распущенными знаменами и громогласной музыкой я взял Измаил». Вот, кстати, откуда наша эмблема — скрипка на автомате.

Группа ребят меньше чем за полгода составила жизнеописание двухсот десяти композиторов и музыковедов. Сколько же они исходили жилищных контор, адресных столов, архивов, сколько написали запросов и писем! Родственников погибших музыкантов искали по фантастическим приметам: конфигурации окна, нарисованному по памяти рисунку плиток, которыми был выложен парадный вход. Об одном композиторе было известно лишь то, что его родственница дружила с работницей галантерейного магазина. И вот десятки магазинов, бесконечное число раз повторенный вопрос и, наконец, удача: выяснили, что в помещении магазина теперь булочная. Та, которую искали, давно умерла. Но нашли ее друзей…

Их было двести десять. Многие погибли в осажденном городе, многие стали ныне известными композиторами. Но едва ли не самыми впечатляющими оказались биографии — впрочем, можно ли назвать так свидетельства десяти-, двенадцатилетней жизни Андрея Крюкова, Геры Окунева. Гера написал тогда цикл песен, посвященных Ленинграду. Мальчики давали концерты в госпиталях, на корабельных палубах, выступали по радио.

Дети, сами добывшие из толщи истории родного города такую правду, не могут вырасти равнодушными людьми.

Расскажу еще об одном розыске, столь же интересном, сколь романтичном.

В первые месяцы войны две девочки, десятилетние Лида Положенская и Тамара Немыгина, занимавшиеся в балетном кружке, стали шефами боевого корабля «Строгий». Он стоял на Неве. Каждое воскресенье в одно и то же время, не обращая внимания на бомбежку, обстрелы, они совершали долгий путь на другой берег реки. Сигнальщик на мостике, едва завидев «балерин», приветствовал их флажками, матросы выбегали навстречу. Раздавалась команда: «Овчаренко, накормить шефов!» Потом в кают-компании шел концерт.

Девочки тщательно готовились к воскресным встречам и всегда очень волновались. Но однажды, придя на знакомое место, не застали «Строгого». Он ушел на боевое задание.

Потом Л. Положенская писала нам: «Спустя много лет я, уже будучи солисткой Краснознаменного ансамбля Советской Армии, отплывала на теплоходе на гастроли в Англию. В гавани мы проходили мимо стоянки старых кораблей. Что-то толкнуло меня в сердце — я увидела ржавый безлюдный корабль, на борту которого было написано: «Строгий». Мне показалось, это был тот самый — из моего блокадного детства».

Наши ребята нашли экипаж и знают судьбу корабля.

Осенью 1943 года состоялась премьера спектакля Театра Балтийского флота «У стен Ленинграда». Смотрели этот спектакль и обе девочки, и экипаж «Строгого». Вот мы и хотим к сорокалетию полного снятия блокады собрать всех вместе — тогдашних артистов в погонах, экипаж «Строгого» и бывших их шефов — маленьких балерин. Это постараются сделать наши «назадсмотрящие».

Слово придумано не нами. Так назвал ребят из музея писатель Лев Успенский. «На каждом корабле, — объяснил он, — есть впередсмотрящий, а вы — назадсмотрящие. Назад в историю».

Как не понять Любу Герашко, которая сказала: «Уходя из школы, обычно уносишь с собой благодарную память об учителях. Мы же унесли еще большее, то, что останется с нами навечно, — наш живой музей. Когда звучит Седьмая симфония Шостаковича, я смею думать, что мы слышим в ней то же, что слышали наши отцы. Наш музей ведет к познанию подвига народа. Возможно, это самое дорогое, что мы забрали с собой в жизнь».

Не зря говорят: дни жизни не те, что прошли, а те, что запомнились. У нас сегодня стерлись все возрастные грани, и кажется, будто мы в одной землянке, за одним столом, на котором стоят котелки и лежат тетрадные листочки вместо десертных тарелок. И все мы современники.