Дети войны [СИ]

— С самого конца вашего боя, а он завершился часа четыре назад, — ответил целитель. — Мы в медпункте дуэльного комплекса. Вас принесли сразу сюда, как, собственно, и вашего противника. Вам мы, по сути, всего лишь подлечили царапины и порез на ноге, повозиться пришлось только с раной на боку — она была сквозная, досталось вашей печени, но к счастью, ничего такого, с чем бы современная колдомедицина не справилась…

«Значит, на самом деле рана была серьёзная…»

— Вашему противнику тоже досталось сильно, — продолжал Афанасий Петрович, проводя над ним палочкой. — Он потерял много крови, а кроме того очень сильно измотал себя заклинаньями, буквально выжал резервы до капли. По правде сказать, я буду настоятельно рекомендовать ему воздержаться от применения чар высокого уровня в ближайший месяц.

Александр удивлённо моргнул, но тут же кивнул и больше ничего не спрашивал, терпеливо дожидаясь конца осмотра. Новость о том, сколь дорого Винтерхальтеру стоила победа над ним, была определённым бальзамом.

— Ну, что могу сказать, юноша, — проговорил целитель, вернув волшебную палочку в специально отведенный для неё карман белоснежной мантии, — все чары, которыми мы вас подлатали, «прижились», зелья подействовали, как надо. Для надёжности я подержу вас до утра, но вечером вы можете принять друзей, если госпожа Мелехова пообещает, что не будет заставлять вас волноваться.

— Благодарю вас, — ответил Александр, слегка обескураженный. То, что троицу русских назвали его друзьями, немного выбило из колеи.

Вечером они и в самом деле вернулись: Мария, Оксана и Николай. Они буквально на пять минут разминулись с герром Лаубе — тот приходит проверить, как себя чувствуют ученики, и похвалить за бой.

— Превосходная дуэль, — произнёс преподаватель боевой магии с ноткой гордости в голосе. — Директор Хохберг будет доволен.

Александр на это вежливо кивнул, хотя внутренне негодовал: ни Лаубе, ни Хохберг ради этой победы Дурмстранга даже пальцем не пошевелили, если, конечно, не брать во внимание то, что директор банально вынудил двух лучших дуэлянтов школы участвовать в чемпионате. «Кроме того, кажется, ему в целом плевать на наше с Винтерхальтером самочувствие, — отметил про себя Александр, внимательно слушая разговор своего профессора и целителя. — Победа за Дурмстрангом, всё прошло в рамках правил — вот что его на самом деле волнует».

— Да, профессор, к завтрашней церемонии закрытия оба ваши студента будут на ногах, — с тенью нетерпимости в голосе отвечал Афанасий Петрович на вопросы Лаубе; они стояли в коридоре, но дверь не была закрыта.

— Что ж, рассчитываю на это, господин Свиридов, — проговорил Лаубе, и каблуки его сапог застучали по коридорному полу, удаляясь.

А после явились русские, и остаток вечера прошёл в благостной атмосфере: старательно избегая тем, связанных с мировоззрениями и политикой, они четверо пили чай с пирожками, переданными лично, как с улыбкой сообщила Мария, Яниной Елисеевной с пожеланиями скорейшего выздоровления. Фридриху же — поделилась потом, когда подруга ненадолго вышла, Оксана по секрету — старая ведьма намеревалась послать какую-то суровую отраву, явно не забыв нанесённую Марии обиду, но Ровинская её отговорила.

На протяжении вечера Александр невольно всё чаще поглядывал на Марию. Сейчас она, в другое время порывистая и прямолинейная, была очень спокойна и обходительна — быть может, атмосфера госпиталя так на неё действует? Ведя беседу осторожно, сглаживая споры, она чётко выполняла предписание герра Свиридова не волновать пациента, а кроме того ненавязчиво, но от того не менее внимательно наблюдала за Александром, подмечая мельчайшие изменения в состоянии, — вовсе не казалась той, кто способен идти на конфронтацию и рисковать быть оскорблённой только чтобы добиться правды в ответ на свой вопрос.

* * *

На церемонии награждения победителя дуэльного чемпионата, которая состоялась на следующий день в полдень, Александр, уже вполне пришедший в себя после травм, сохранял хладнокровие. Винтерхальтер, тоже чувствовавший себя лучше, хотя всё ещё необычайно бледный, держался гордо и явно был крайне доволен собой. Когда он, получив из рук герра Троймица кубок, сходил со сцены под гром аплодисментов, Александр тоже хлопал, хотя и слабо, только из вежливости. Винтерхальтер ограничился тем, что коротко кивнул ему, когда вернулся к однокласснику и герру Лаубе.

Впрочем, сегодня отчего-то Винтерхальтер раздражал меньше обычного — потому, наверное, что сразу же после церемонии, вышедшей неоправданно долгой и убийственно скучной, Александр покинул дурмстрангцев и присоединился к шумной компании русских ребят — в неё Оксана и Николай его буквально утащили, но Штайнер особенно и не возражал. Он понимал, что это — последний день, когда он может позволить себе расслабиться, отдохнуть. Следующий такой выпадет очень нескоро.