Дети восточного ветра

– Дитя, за каждый её поступок, продиктованный моей опекой или направленным моими уроками, я столь же в ответе, сколько и она, с чем уже согласны и смотрители. И мы здесь не одни, Фаридин. Многие решения многих людей сложились друг с другом, дав такой результат. Решения, на которые мы не хотели и не пытались влиять. Но мы все зачастую связаны теснее, чем готовы признать. Даже настоятель Оргун на своем смертном одре успел внести свой весомый вклад в спасение воспитанников. Чем обрек монастырь на гибель.

Юноша посмотрел на монаха не понимающе.

– Первым, с кем Оргун разорвал связь, был ты, дитя. Он бросил все силы на то, чтобы первым делом спасти внука. Достойный поступок достойного человека, последним выбором в жизни которого стала любовь. Но теми мгновениями, которыми он заплатил твое здоровье, он мог выкупить здоровье монастырского Сердца. Да, он не успел разорвать с ним Связь. Не успел на доли секунды.

Фари начал дышать гораздо тяжелее, его нос засвистел особенно громко и мерзко. Но юноша так и не нашелся с ответом.

– Да. Решение, ставшее последней каплей приняла твоя сестра. И как её теперь наказать? Какое наказание сможет причинить ей больше страдания, чем она сама? – монах тяжело вздохнул и наклонился немного вперед. – Мы все виноваты. Ты, она, я. И все будем нести этот груз. Груз, который поймем только мы, и только мы сможем облегчить эту ношу друг для друга. А значит нужно принять решение. Вы поможете друг другу нести это бремя или пойдете по одиночке, сгибаясь под его весом?

Обдумывая услышанное, Фаридин какое-то время молчал. Тем времен Андж поднялся на ноги и подошел к койке Дади. Она все ещё отказывался открывать глаза и Монах поговорил с ней через связь, после чего ушел.

Дади не проронила ни слова, но позволила себе заплакать. Фари пытался думать, не давая скорби подпитывать гнев. А старый монах разрешил себе до рассвета не чувствовать ничего.

Хозяева этой Пустоши

Естественный механический шум Эвр действовал на нервы всем на борту. Сорваться готов был каждый, путь и каждый по своему. Дади предавалась хандре наравне с остальными, но в своей каюте. Она была погружена в себя, просматривая записи своего поединка с храмовником. Сколько раз она обращала внимание на какое-либо свое действие, столько ошибок и недочетов она находила. Сколько решений в пылу боя она смогла вспомнить, столько их было неверными. И любая причина винить себя в провале всей операции казалась предельно весомой.

– Сида, – обратился к Малой через Связь, – я вынужден попросить вас кое о чем. Если у вас остался какой-либо доступ к барже, не могли бы вы его передать нам?

Воображение Дади наводнили мрачными образами Акабы-Пять из будущего, которое теперь казалось неминуемым. Она представила, как идет по улице города-призрака не ощущая вокруг вообще ничего. И теперь она хотела только одного – свернуть с этой улицы. С этой картиной на уме, передала Малому то, о чем просил.

*******

Экипажи двух кораблей молча разошлись с места встречи. Эвр вместе с ополченцами повернула обратно в Акабу-Пять, корабль Рама с остатками его команды отправился вслед за своим капитаном.

Большую часть обратной дороги Дади и Дин провели взаперти, одна в своей каюте, а другой на мостике, избегая разговоров о случившимся. Первым из своего панциря выбрался механик, чьи обязанности кока вынудили его оторваться от пилотирования и заняться готовкой – пустые животы перекликались своим урчанием даже через дверь. Девушка тоже покинула каюту, ведомая зовом голода. Какое-то время они старались не обращать друг на друга внимание.

– Я…

Заговорила было Дади, но остановилась. Дин посмотрел на спутницу, и вид у нее был отсутствующий.

– Я выросла в монастыре, – сказала она и сглотнула, – я попала туда…

–… по веской причине, о которой можешь не говорить, – ответил Дин, не отрываясь от готовки.

– Но уговор?

– Да, твоя история за мое участие. После дела. Меня устроит любое “после”, поэтому если не хочешь…

– Не хочу.

– Полагаю, мы оба не в настроении, – сказал Дин, поднося к столу еду и питье, – и оба голодные.

Юноша начал есть свой суп без видимого желания. Но аппетит стремительно возвращался, и вскоре он разогнался до привычных скоростей. Тем временем Дади смотрела в тарелку.

– Ешь, пока не остыло, иначе супчик станет…

– Противен вдвойне, – ответила Дади. – Я знаю. Ты же и так готовишь не очень.

Глаза Дина округлились, а половинка не втянутой лапшинки беспомощно повисла изо рта.

– Что? Ты же сам так сказал.

Парнишка начал усердно пережевывать еду, чтобы дать внятный ответ, но в процессе до него дошло.

– Стоп, ты пыталась меня подколоть?

– Да. Видимо неудачно.

– Полагаю, в монастыре такому не учили.

– Нет, – с тоской ответила Дади, – не учили.

*******