Дети выживших

— Глаз Муллагонга, — сказал Гарран. — Я назвал его так в честь острова Муллагонг, — там, где мы побывали в гостях у смерти. На этом корабле всего пятьдесят гребцов, два ряда весел связаны двумя веревками. Гребцы тянут за веревки, и весла гребут одновременно — так устроены корабли каффарцев. Если надо сделать маневр, один ряд останавливает веревку — тогда корабль разворачивается. Обрати внимание на мачты. Их две, и на каждом по два паруса — один прямой и один косой. Эта оснастка позволяет идти против ветра — зигзагами, конечно. Такие паруса я видел на кораблях нильгуамцев.

Крисс кивал, слушая Гаррана. Потом положил руку ему на плечо.

— Дай мне этот корабль.

Гарран поднял брови, остановившись на полуслове.

— Я хочу плыть домой, в Киатту.

Гарран взглянул на Ом Эро:

— Скажи, Ом Эро, ты знаешь путь через Северный Полумесяц?

— Нет, мореход. Но в Билуогде есть люди, которые плавали в тех водах. Один купец рассказывал мне, что огибал мыс Альмайю — самый северный мыс мира, — и доплывал до северных тсуров, до города Аркена.

— Аркен находится недалеко от Рико, — сказал Гарран. — А в Рико, к южным тсурам, я плавал не раз. От Рико до Шена надо плыть две недели. А от Шена до Аммахаго — еще неделю. — Он повернулся к Криссу. — Но если плыть в Оро, то надо будет миновать и Кейт, и Ушаган.

Крисс улыбнулся.

— Так в чём же дело? — спросил он.

Гарран переглянулся с Ом Эро.

— В общем-то, дело в том, что я только мечтал о том, чтобы совершить большой поход… Но для большого похода кораблей у нас маловато, а войск и вовсе нет. Из тех, что пришли с тобой из Аххума, едва соберешь тысячу. Правда, можно нанять ланнов…

Крисс покачал головой.

— Даже несколько тысяч наемников не смогут освободить Аххум. И потом — чем расплачиваться с ними? Долей в добыче?.. Нет, Гарран. Не думаю, что мы должны собирать войско. Неизвестно, что творится сейчас там, на восточном борту земли. Дай мне корабль и сотню моряков, чтобы я мог доплыть до Киа-та-Оро. Я не был там пять лет.

Гарран опустил голову. Ом Эро делал вид, что разглядывает корабли. Над ними кричали чайки, и вдали под желтым парусом шел крутобокий купеческий корабль.

Гарран тяжело вздохнул и сказал:

— Конечно, Крисс. Надо плыть. Но я поплыву с тобой.

— А кто останется здесь, в Лаверне?

— Кто-нибудь да останется. Для многих он стал уже родным городом.

Он повернулся к Ом Эро:

— Как зовут того купца, что плавал в Южный Тсур?

* * *

Сборы заняли несколько дней. Три корабля готовились к дальнему пути, пять полных сотен воинов должны были отплыть на них, а вместе с командами кораблей — почти тысяча.

Купца, о котором говорил Ом Эро, звали Зенопс. Он охотно согласился плыть в Киатту, и даже решил взять с собой сына-подростка и племянника.

— Они бредят дальними странами, — пояснил Зенопс, посмеиваясь в густую рыжеватую бороду. — Пусть повидают свет.

Зенопс хотел заодно поторговать, и снарядил еще два корабля: один был его собственный, а другой он арендовал у своего родственника, купца из Руэго.

Зенопс не удовольствовался рассказами Крисса и Гаррана, и отправился в Лаверну. В порту и в таверне, в городском совете и просто на улицах он расспрашивал о том, чем торгуют в Кейте, какой товар везут туда, и какой покупают там.

— Выгоднее всего торговать металлом и камнями. Они занимают немного места, и приносят большой доход, — рассуждал он. — Спросите у любого в Билуогде или Тулуде, и вам расскажут, о том, как однажды я вернулся из плавания на чужом корабле, купив у капитана место на палубе. Я сошел с корабля в Билуогде, и люди думали: вот приехал какой-то нищий из дальних стран. Я вернулся в свой дом и постучал дверным молотком в двери. Двери открыл старый слуга.

Он не узнал меня. Тогда я попросил позвать сына, — но сын тоже не узнал меня. Впрочем, — засмеялся Зенопс, — я тоже его не узнал, поскольку плавал больше трех лет.

Тогда я назвал себя, а старый дурень-слуга заявил:

— Мой господин — богатый и уважаемый купец. Дом его, конечно, постарел и требует ремонта, но все соседи знают — вернется Зенопс и отремонтирует дом.

Тогда я попросил вынести на улицу коврик из прихожей. Слуга вынес — старый драный коврик. А я снял с себя выцветший ветхий плащ, взял нож и надрезал подкладку. И высыпал на коврик целую гору рубинов и изумрудов. И что бы вы думали? Старый дурень заплакал и заявил:

— Воистину, ты — Зенопс, мой господин!

Зенопс рассказывал все это, сидя в таверне на набережной, в окружении нескольких слушателей. Вместе с Зенопсом были Ом Эро и Раммат.

— Но это еще не конец рассказа, — посмеиваясь, сказал Зенопс. — Из городской управы, прослышав о моем возвращении, в тот же день принесли счет. Штраф за неисправный водосточный желоб. Сам по себе штраф был небольшим, и я заплатил бы его, даже не заметив. Но за три года накопилась такая пеня, что на уплату штрафа ушли три не самых мелких изумруда!

Зенопс грохнул по столу оловянной кружкой с легким вином и расхохотался.

— Я вижу, — улыбаясь, сказал Ом Эро, — что имею дело не только со знающим и бывалым, но еще и с честным и порядочным человеком.