Дети заката

Парились долго. Почти совсем стемнело, уже пришёл Сохатый, который молча сидел за столом и не отводил глаз от Снежи. Леший заметил, что Снежа волнуется. Она то и дело опускала глаза, стараясь не встречаться с взглядом Сохатого. А им и не нужны были слова, словами всего не скажешь. Ведея заметила это и грустно улыбнулась:

— Любовь, она не смотрит на время и место, и раз ей суждено случиться, её не остановишь. Она, как мёд, в любую щелку просочится, и её примет благодатная земля. И ей без разницы, что над землёй творится: стоит ли мир, иль кровь на бранном поле льётся. И вопреки слезам она смеётся, соединяет души на века… Вот только ей не суждено купаться в яви, лишь только помнить неземную нить. Но этот её путь начертан изначально, он даден ей богами…

Она попросила всех гостей сесть за стол. Сначала выпили за лёгкий пар, потом за хозяина и хозяйку дома. Она разливала свой пьяный мёд по бокалам гостей, лилась непринуждённая беседа. Всем, кроме Сохатого, было весело — он сидел с нахмурившимся лицом, пил небольшими глотками и шептал:

— Так будет лучше, так будет лучше для всех… И для меня тоже.

Никто не обращал на него внимания. Колесников с Сажиным вспоминали Чечню, чертили вилками по клеёнке свои ущелья и точки, где сидели когда-то, обороняясь. Валентин Михайлович улыбался, как малое дитя, глядя на Сохатого и Снежу. Леший с Ведеей говорили о том, что так тяготило их обоих, — о будущем расставании. Уже к полуночи все отправились спать в дом, Снежа пошла провожать Сохатого. В беседке остались вдвоём Леший с Ведеей.

— Да, это не конец… Сейчас я поняла: в наш мир уйдёт с сестрой Сохатый.

И как бы в подтверждение её слов на реке взревели лодочные моторы. Они бросились на берег реки. При лунном свете на середину реки выходила на глиссер лодка. Сохатый сидел, крепко вцепившись в руль, словно боясь, что его кто-то отнимет или он сам раздумает и вернётся назад. Успевшая переодеться в свой сарафан Снежа сидела рядом. Её длинные волосы развевались по ветру и на резких поворотах ложились на плечи Сохатого и как бы обнимали его…

Только к полудню поднялись гости и засобирались на рыбалку. Их обещал вчера свозить Коля Колесников на окуней в Заломную курью, что впадала в реку немного выше Буранова. Коля Колесников прибежал уже поздно, притащил удочки и блёсна, но все уже снова сидели за столом, похмелялись пивом, закусывая солёной рыбой.

— Что-то Сохатый не пришёл, — проговорил участковый, присаживаясь к столу. — Проспал, видно. Нам больше достанется, — веселился он. — Ох, хорошо-то как, мужики! Я сейчас, только к лодке схожу, бензин унесу, и — на окуней!

Только на рыбалку никто не поехал: оказалось, вчера кто-то отвязал лодку, как сообщил Колесников. Но вместе со своим печальным известием он притащил ещё пива, и все снова уселись за стол.

— Вот с этого надо было и начинать, — проворчал Валентин Михайлович. — А то лодка, лодка. Да найдёшь ты свою лодку! Хорошо же сидим! Зачем бедную рыбку ловить? Она закон не нарушала, так и пусть плавает… Правильно я говорю, Сажин?

— Так точно, товарищ майор! Хоть раз вырвались из своих стен! Надоел город до чёртиков. А тут воздух, баня, пиво. Ну, давай ещё за хозяев дома!

Звонко прогремели бокалы.

— Спасибо вам за приют!

Глава 16

Утром князь, облачившись в дорогие одежды, шёл со жрецом на восходящее солнце. И когда первый луч золотом покрыл росистую землю и трава засверкала мокрыми самоцветами, они сделали по глотку зелья, и шагнули навстречу неизведанному, и канули в начинающем розоветь свете. Их поглотил утренний туман, покидающий землю…

А по землям князя и Невзора летят чёрными птицами конники, поднимая клубы пыли и зелёный дождь луговых сверчков. Солнце тяжёлое, в мареве, пыль над землёй, дым. Скачут, ищут последних отступников. Только нет уж никого, и вернутся ли — никому неведомо…

Ступил князь с волхвом снова на землю после долгих странствий. Только земля под ногами дымилась, как тогда в деревне Невзора. Не жгла ноги, но жгла душу. Страшно вдруг стало князю! Закрыл глаза рукой, стараясь стереть, что перед взором предстало. Только голос внутри себя услышал: «Смотри! На то и путь искупления. Дыши этим воздухом! В этом и твоя вина — что видишь перед собой. Дыши этой виной, откладывай её в памяти». Рука посох сжала, пальцы онемели, словно в воде ледяной руки. Холодный пот по спине скатился градинами. «Дыши, князь, есть в этом и твоя доля», — прокатился над дымящимися кучами смех.