Дети заката

— Да, это она, Снежа. Мне жаль её: она ещё не знает, что скоро путь обратный предстоит.

Ведея подошла к сестре, приобняла за плечи, и они молча опустились на росистую траву. А солнце уже играло на ветвях. Из-под розового покрывала тумана тихо вздыхала река. И только у крутых берегов, где туман разрывался, серебряной рыбой блестела вода.

Дмитрий отошёл в сторону, чтобы не мешать женщинам творить свои молитвы, но искоса ловил оценивающие взгляды новой женщины, появившейся на его берегу. Он ухмыльнулся весело: оказывается, во все времена женщины остаются женщинами. И вот даже здесь, на молитве, сестра Ведеи оценивала выбор своей сестры. Он прошёл по берегу до одинокой берёзы, стоящей на самом краю обрыва, сел на землю, прислонившись к ней спиной.

— А она тёплая… — прошептал он, — действительно живая… Только скоро её не будет: уйдёт со следующим половодьем.

Берёза наклонилась уже в сторону обрыва, и лишь часть корней связывала её с живым миром. Половина же корней уже просто висела с высокого берега, и в них запутались комья земли с жёлтой травой. Она тоже цеплялась за жизнь, как человек, не хотела выпускать из корней то, что у неё осталось. Но она ещё жила, шумела листвой на лёгком ветру. Может, жаловалась Дмитрию на свою судьбу, рассказывала, что последнее лето зеленеет и что весной, когда у неё набухнут почки, она вместе с куском обрыва уйдёт в мутную весеннюю воду, где её закрутит половодье и с поломанными сучьями выкинет на отмель уже мёртвую. И на ней никогда уже не будут распевать птицы, и уже никто не сломает веток на венок или просто на банный веник. Только вот помочь ей было некому. Дмитрий погладил ладонью шершавую кору берёзы. Ему показалось, что с теплом дерева он поймал мысли её.

— Всё когда-то кончается, на каждого отпущено своё время, вот и тебе тоже…

И то ли налетевший ветерок, а то ли сама погибающая берёза в ответ тихо зашумела листвой. И вылетевший земляной ком из корней полетел вниз по яру, рассыпаясь на мелкие кусочки. И тихо захлюпали о воду земляные комочки.

С низовья реки был далеко-далеко слышен лодочный мотор. Он то пропадал, то выплывал тонким звуком, вырвавшись из-за очередного поворота реки, а то, попав на мель, фыркал, как недовольный конь. Дмитрий долго прислушивался, вглядываясь в речную даль, пока не заболели глаза от ряби на воде.

— Это Сохатый! Вчера никто не спускался вниз.

Уже через полчаса, пройдя последний поворот и выйдя на прямое плёсо, вылетел милицейский «Прогресс».

А вечером чёрный джип с синей отключенной мигалкой остановился у ворот дома Лешего.

Ведея будто замерла на середине комнаты:

— Встречай гостей, а я на стол накрою. Всё близится к концу. Или к началу…

— Я что-то не пойму… О чём ты?

— Потом, я ночью объясню. Веди гостей, а мне поможет здесь сестра.

Приехавшие двое незнакомых мужчин с Колей Колесниковым прошли в беседку в кедровнике. Познакомившись с Лешим, они сели на широкие лавки, и Валентин Михайлович, старший из приезжих, попросил истопить баньку. Леший не удивился просьбе, так как все приезжающие, особенно городские, всегда рады настоящей бане, занёс дров и растопил каменку. Тут же у беседки, где было старое кострище, развёл костёр.

Огонь быстро побежал по смолёвым дровам и разгорелся жарким пламенем. Живой огонь, он располагает к беседе. Да и чай на костре, настоящий, живительный, язык развязывает. Леший посмотрел на старшего:

— Не знаешь, с чего начать?

— Уж не допрашивать ли ты нас здесь решил? — улыбнулся Валентин Михайлович.

— Да нет, это не по моей части. Я ведь Леший, моё дело — лес. Скорее, я и мои гостьи вас интересуют. Только нового-то ничего нет. Я так понял, вы в скитах были? Сохатый мне сказал… Он сейчас тоже подойдёт, пошёл переодеться после леса.

— Ну, это хорошо, все будут в сборе… А о скитах, Леший, надо всем забыть. Зачем помнить то, чего нет?

— Как это нет? Вы что же, ничего не видели?

— Надо забыть всё! Нас тоже нет… И никогда к тебе не приезжали.

— Понял, не дурак…

На тропинке показалась Ведея со Снежей, они несли приготовленный ужин. Снежа уже была в джинсах и рубашке Лешего и ничем не отличалась от городских девушек, только на кожаном шнурке вместо сотового телефона болтался хороший охотничий нож. Поставив на стол снедь, Ведея повернулась к Лешему:

— Ты помоги мне принести кувшины с пьяным мёдом, его я по преданьям настояла.

Сидевшие за столом гости в восхищении наблюдали за стройными женщинами, похожими друг на друга. Сажин даже привстал со скамьи, забыв вытащить сигарету изо рта. Сигаретный дым попал ему в глаза, и они наполнились непроизвольной слезой. Они молча кивнули им головой, и Сажин отвернулся, вытирая глаза от набежавшей слезы. Дмитрий с Ведей принесли бутыль с напитком и поставили на стол.

— Ну нет! Сначала баня! А после неё и принять не грех! — Валентин Михайлович вопросительно посмотрел на Лешего.

— Как скажешь, командир…