Дети заката

— Я, Невзор! Я свой народ привёл на эту землю! А ты, воин, видно, не знаешь обычаев, коли хочешь взять мой меч. Его можно взять только у поверженного наземь воина. Да и то, если хватит сил у тебя вырвать его… Вы воины или палачи? Зачем спрятали лики свои? Вы боитесь своего народа? Вы боитесь идти на битву, открыв лица?

— Ты много говоришь, как в театре, и войско твоё театральное. Сейчас махну рукой, вас всех положат на землю и руки за голову!

— Нас ни положить, ни поставить на колени невозможно, так как рабство нам неведомо, а знать, неведом и страх. Если богам нашим надобно, чтобы мы здесь умерли, то и умрём, не покаемся.

— Нам нужен всего один человек, тот, кто собрал вас в эту секту. Мы с ним говорить хотим, а вы нам и не нужны. Документы, правда, проверим.

— У них нет документов и отродясь не было. Да им и не нужны документы: они вольные люди, не то что мы с тобой, капитан… — Сохатый опустил свою дубину к ногам. — Нет здесь никого, кто бы интересовал тебя, командир. Это другой народ, тебе не подвластный, да и никому, наверное.

— А ты кто будешь? Одежда на тебе другая, да и оружия нет. А дубьё зачем в руки взял? Ты можешь мне объяснить, что тут происходит?

— Не могу, так как ничего не знаю. А сам из села Бураново. Лодку видел на реке? Я на ней приехал, муки привёз да соли. Голодают они, а тут ещё помирать стали старики. Ты прилетел — они как раз хоронят. Видишь, костёр ещё догорает. А вы тут с автоматами, а здесь женщины и дети. Напугать не напугаете, потому как они ничего не боятся, только крови глупой не хочется…

— Мне тоже не хочется…

Капитан Сажин снял маску, устало вытер пот с лица. Он ничего не понимал. Люди не расходились, только опустили мечи к земле, давая понять прилетевшим воинам в странной пятнистой одежде, что они не склонны воевать и тоже хотят мира.

По радиостанции Сажин дал временный отбой и опустился на траву рядом со стоящими Сохатым и Невзором. Бойцы спецназа образовали свой круг, сошлись в кучу, кто сел на траву, кто лёг. И только снайперов не касалась эта команда: они затаились на разлапистых соснах, держа Невзора и Сохатого в прицелах.

— Ну вот теперь хоть лицо человеческое вижу, — проговорил Невзор, вкладывая меч в ножны на поясе. — Зачем ты пришёл? Это твоя земля? Ты ищешь войны?

— Зачем мне война? Я уже навоевался. Я порядка хочу и мира, только вот не получается всё никак. Вот и вы зачем-то пришли…

— Нас Дед Небесный здесь собрал! Да мы и на своей земле.

— Всем сейчас стала нужна наша земля… И нашим, и не нашим, только бы кусок пожирнее. Вот потому-то я здесь.

— Да и мы здесь поэтому. И мы тоже храним свою землю. Из небытия пришли, в котором находился непокорённый род много столетий.

— Кино из детства! Только кинозал — поле… Верю и не верю. Какое небытие! О чём ты, дед?! Ты и остальным всем мозги заморочил. Детям вон в школу пора, а вы их по своим шабашам таскаете!

— А дети здесь науку постигают. Кто может дать им больше, чем отец? А ты же, воин, уважай седины! Пришёл — так слушай! Не перечь! И может быть, тебе откроется…

— Что откроется?

— Истина, сынок…

— Истина? Истина сейчас — это чтобы вы сложили оружие: не дай бог кто из вас стрелу выпустит или копьё метнёт — греха потом не оберёшься…

— Так и ты своим воинам скажи, чтобы сложили, и своим охотникам, что на деревьях сидят, тоже.

— А ты, я вижу, зоркий…

— Чтобы в лесу схорониться, надо с ним слиться, стать частью его — тогда и в шаг не заметят. А они, наверное, давно в лесу не были. Всё среди людей, поди, да в крепостях каменных.

Невзор сделал знак своим людям, и они отошли. Рассыпался круг, каждый занялся своим делом. И сразу поляна ожила: послышался детский плач и смех, разговор женщин и мужчин. От леса, где был выстроен живой коридор, шли четверо мужчин. Сажин указал рукой на них:

— А это ещё кто явился?

— Это сыновья мои вернулись, ушли из плена. Их взяли ваши люди, но они вернулись…

Невзор улыбался, глаза выдавали, что он рад появлению сынов. Но чем ближе они подходили, радость на лице таяла, оно стало строгим, глаза сузились, и в них замелькали маленькие молнии.

— А я вижу, ты не рад их появлению, — заметил Сажин. — Что-то случилось?

— Они опозорили мою седую голову! Они вернулись без оружия, а это страшный позор для самого воина и для отца их. Уж лучше бы они пали там, на поле брани, где их воевали, — мне было бы намного легче…

— Круто тут у него! Полководец!..

Невзор вызвал у Сажина, как у боевого офицера, уважение. Этого старого седого мужика заботила честь воина больше, чем судьба сынов, — сейчас это такая большая редкость.

— Против кого же ты воюешь, Невзор? И где? Мир ведь в России…

— Да никогда у нас мира полного не было. Мы охраняем земли наши и народ наш от набегов черноволосых кочевников, от раскосых племён, что рыщут в поисках новых невольников по нашей земле, бережём наши стада и посевы. Но мы не воюем против братьев своих — вот потому-то и оказались в вашем мире, в вашем времени. Измена, как чёрная болезнь, поплыла по нашей земле.

— Измена, говоришь? Знакома. А вас-то кто подставил?